Когда он был мостовиком, солдаты Садеаса не останавливали его, если он шел в эту сторону. Что искать человеку там, на равнинах? Вместо этого Садеас выставлял дозорных по периметру лагеря и у мостов, чтобы рабы не могли спастись бегством. Что их ждало? Спасение, которое они нашли в глубоких ущельях.

Каладин повернул и прошел вдоль одной из расщелин, миновав солдат, дежуривших у мостов, с дрожащими на ветру факелами. Дозорные отдали честь, завидев его.

«Здесь», – подумал Кэл, пробираясь по одному из плато. Военные лагеря слева от него лучились светом, которого хватало, чтобы узнать окрестности. На краю ущелья он нашел место, где как-то ночью, много недель назад, повстречал королевского Шута. То была ночь решений, ночь перемен.

Каладин подошел к обрыву, глядя на восток.

Перемены и решительность. Он бросил взгляд через плечо. Дозорные остались далеко, и теперь его никто не видел. С поясом, тяжелым от мешочков со сферами, Каладин шагнул в пропасть.

Шаллан не понравилось в лагере Садеаса.

Здесь даже воздух отличался по сравнению с лагерем Себариаля. Он вонял, и еще в нем ощущался запах отчаяния.

Выходит, у отчаяния есть запах? Она подумала, что может его описать. Вонь пота, дешевой выпивки и крема, от которого не очищали улицы. Все это клубилось над плохо освещенными дорогами. В лагере Себариаля люди ходили группами. Здесь они сбивались в стаи.

В лагере Себариаля пахло пряностями и ремеслами – новой кожей и время от времени домашним скотом. В лагере Далинара – политурой и маслом. Там повсюду обнаруживались люди, которые делали что-нибудь полезное. Теперь в лагере Дома Холин слишком мало солдат, но каждый носил свою форму, словно она была щитом от наступившего хаоса.

В лагере Садеаса люди в форме разгуливали в расстегнутых мундирах и помятых брюках. Девушка проходила мимо таверн, и везде царил шум и гам. Возле некоторых ошивались женщины, демонстрируя, что это не просто таверны. Публичные дома были, конечно, в каждом лагере, но здесь они выглядели более вызывающе.

Она повстречала меньше паршунов, чем видела в лагере Себариаля. Садеас предпочитал обычных рабов: мужчин и женщин с клеймом на лбу, которые сновали повсюду, не поднимая глаз и не разгибая спин.

По правде говоря, она ожидала увидеть подобное во всех лагерях. Шаллан читала хроники военных лагерей и знала о маркитантах, о проблемах с дисциплиной. О вспышках гнева, о том, как ведут себя мужчины, привыкшие убивать. Возможно, ей стоило удивляться не тому, какой у Садеаса ужасный лагерь, а поражаться, что остальные выглядят иначе.

Шаллан поспешила вперед. Она надела лицо темноглазого юноши и спрятала волосы под шапку. На руках у нее были плотные перчатки. Даже в мужском облике она не собиралась разгуливать с обнаженной защищенной рукой.

Сегодня перед уходом девушка сделала несколько эскизов, чтобы использовать их в качестве новых лиц в случае надобности. Проверка показала, что она может нарисовать эскиз утром и использовать его ближе к вечеру. Но если медлила больше одного дня, созданный ею образ делался нечетким, а временами даже расплывался. Шаллан отлично понимала, в чем дело. Процесс творчества создавал в ее сознании картину, но потом та постепенно тускнела.

Ее нынешнее лицо напоминало лица юношей-гонцов, которых в лагере Садеаса было много. Хотя сердце веденки замирало каждый раз при приближении группы солдат, никто даже не взглянул в ее сторону.

Великий лорд Амарам имел третий дан, на целый ранг выше, чем отец Шаллан, и на два ранга выше самой Шаллан. Это означало, что он может владеть небольшим участком земли в пределах военного лагеря сюзерена. Над его особняком вилось собственное знамя, а близлежащие здания занимали его личные военные отряды. Шесты, вбитые в камень и выкрашенные в его цвета – пурпурный и темно-зеленый, – указывали начало его владений. Она миновала их, не замедляя шаг.

– Эй, ты!

Шаллан застыла, ощутив себя очень уязвимой во тьме. Но недостаточно маленькой. Она медленно повернулась и увидела, что приближаются двое патрульных. Их форма выглядела куда лучше того, что она уже видела в этом лагере. Даже пуговицы были отполированы, хотя вместо брюк они носили юбки-такама. Амарам был верен старым традициям, и его военная форма служила тому подтверждением.

Солдаты возвышались над ней, как и большинство алети.

– Гонец? – спросил один, крепыш с седеющей бородой и массивным, широким носом. – Так поздно ночью?

– Сэр, еще даже не взошла вторая луна, – ответила Шаллан, надеясь, что голос похож на голос юноши.

Солдат нахмурился. Что она сейчас сказала? «„Сэр“, – поняла веденка. – Он же не офицер».

– Впредь будешь докладывать дозорным о своем прибытии, – велел мужчина, указав на небольшое освещенное пространство в некотором отдалении позади них. – Мы собираемся обеспечивать безопасность периметра.

– Да, сержант.

– Хэв, ох, ну хватит уже издеваться над парнем! – воскликнул другой солдат. – Ты ведь не можешь требовать от него знания правил, которые половина солдат еще не усвоила.

– Марш отсюда, – бросил Хэв и махнул рукой Шаллан.

Девушка поспешно удалилась. Безопасный периметр? Незавидное у них задание. У Амарама не было даже стены, чтобы оградить себя от посторонних, просто полосатые шесты.

Особняк военачальника был относительно небольшим – два этажа, на каждом по несколько комнат. Возможно, раньше в нем располагалась таверна, и это жилище было временным, поскольку он только что прибыл в военные лагеря. Штабеля крем-кирпичей и груды камней неподалеку указывали, что в планах имеется куда более величественное строение. Рядом находились другие здания, которые превратили в казармы для личной гвардии Амарама, включавшей всего лишь около пятидесяти человек. Большинство солдат, которых он привел, завербовали в землях Садеаса, и они принесли ему присягу. Разместить их должны были где-то в другом месте.

Оказавшись вблизи от дома Амарама, Шаллан шмыгнула за какую-то пристройку и присела. Три вечера она подряд изучала эти места, всякий раз с другим лицом. Возможно, это была излишняя предосторожность. Она не знала точно. Девушка никогда раньше не делала ничего подобного. Дрожащими пальцами стянула шапку – эта часть ее «наряда» была реальной – и позволила волосам рассыпаться по плечам. Потом вытащила из кармана сложенный лист и стала ждать.

Шли минуты, пока веденка пристально глядела на особняк.

«Давай… ну давай же…»

Наконец оттуда вышла молодая темноглазая под руку с высоким мужчиной в брюках и просторной рубахе на пуговицах. Девушка захихикала, когда ее друг что-то сказал, и унеслась в ночь; мужчина окликнул ее и побежал следом. Горничная – Шаллан так и не сумела узнать ее имя – уходила каждую ночь в это время. Дважды с этим своим приятелем. Один раз – с другим.

Шаллан сделала глубокий вдох, втягивая буресвет, и подняла нарисованный ранее потрет девушки. Примерно того же роста, что и веденка, волосы почти той же длины, телосложение достаточно схожее… Сойдет. Она выдохнула и изменилась.