Шаллан уже уехала, разумеется. Он мог бы заказать экипаж и для себя, но столько времени провел взаперти, что было приятно прогуляться на открытом воздухе – прохладном, влажном и свежем после бури.

Сунув руки в карманы мундира, принц пустился по дороге, ведущей через Внешний рынок, обходя лужи. Садовники начали выращивать декоративный сланцекорник вдоль этой дороги, хотя тот пока что был не очень-то высоким – всего несколько дюймов. Чтобы получился настоящий гребень из сланцекорника, требовались годы.

Эти два несносных мостовика следовали за ним. Не то чтобы Адолин имел что-то против них лично – они казались довольно приятными ребятами, особенно когда их командира не было рядом. Принцу просто не нравилась сама идея телохранителей для него.

Хотя буря улетела на запад, все вокруг осталось мрачным. Облака скрыли солнце, которое миновало зенит и медленно двигалось к далекому горизонту. Прохожих почти не попадалось. Так они и шли втроем – он да мостовики. Ну, и еще выполз легион кремлецов, которые пировали, поедая растения, выбравшиеся из укрытий, чтобы напиться воды из луж.

Почему растения здесь проводили намного больше времени в своих панцирях, чем в его родном краю? Шаллан, наверное, знала. Он улыбнулся и загнал мысли о Садеасе в дальний угол сознания. У него с Шаллан что-то складывалось. Впрочем, поначалу всегда кажется, что получается. Наученный горьким опытом, он умерил свой восторг.

Веденка и впрямь была великолепна. Экзотична, остроумна и не очень-то сдержанна по меркам алетийских правил приличия. Она умнее Адолина, но не заставляла его чувствовать себя дураком в ее присутствии. Сильный довод в ее пользу.

Принц пересек рынок и прилегающую пустошь и в конце концов достиг военного лагеря Далинара. Дозорные пропустили его, дружно отдав честь. Он задержался на внутреннем лагерном рынке, сравнивая увиденные товары с теми, что продавали на рынке возле Пика.

«Что случится с этим местом, – думал Адолин, – когда война прекратится?» Она же когда-то закончится. Может быть, завтра, после переговоров с осколочником-паршенди.

Алети не уйдут с Расколотых равнин, пока здесь водятся ущельные демоны, на которых можно охотиться, но ведь такое большое население в этих местах жить не останется! Или ему и впрямь довелось увидеть, как королевская столица навсегда меняет место расположения?

Через несколько часов – проведя некоторое время в ювелирных лавках в поисках чего-нибудь для Шаллан – Адолин и его охранники достигли отцовского дома. К тому моменту у принца начали болеть ноги, а в лагере совсем стемнело. Он зевнул, идя по пещерообразным коридорам жилища-бункера. Не пришла ли пора построить настоящий особняк? Быть примером для людей хорошо и правильно, однако такая семья, как у них, должна придерживаться определенных стандартов. Особенно если Расколотые равнины останутся и дальше такими же важными. Это было…

Адолин поколебался, остановившись на перекрестке и посмотрев направо. Он намеревался навестить кухни и прихватить что-нибудь съедобное, но мимо в другом направлении прошла группа людей, отбрасывая тени. Они переговаривались шепотом.

– Кто там? – требовательно спросил принц, решительным шагом направившись к собравшимся, и его телохранители пошли следом. – Солдаты? Что у вас тут?

Они поспешно обернулись и отсалютовали, подняв копья на плечо. Это были другие мостовики из подразделения Каладина. Сразу позади них располагались двери в крыло с покоями Далинара, Адолина и Ренарина. Двери оказались распахнуты, и солдаты разложили сферы на полу.

Что происходит? Обычно здесь оставалось двое, максимум четверо дозорных. Не восемь. И… почему среди них паршун в форме стражника и с копьем?

– Сэр! – воскликнул долговязый и длиннорукий мостовик, возглавлявший маленький отряд. – Мы собирались проверить, все ли в порядке у великого князя, и тут…

Адолин не услышал остального. Он протолкался через мостовиков и наконец-то увидел, что высвечивали сферы на полу гостиной.

Опять нацарапанные глифы. Принц присел, пытаясь их прочитать. К несчастью, они не походили на какие-нибудь изображения. Он решил, что это цифры…

– «Тридцать два дня, – прочитал один из мостовиков, низкорослый азирец. – Ищи центр».

Преисподняя!

– Вы кому-нибудь об этом говорили? – спросил Адолин.

– Мы только что это обнаружили, – ответил азирец.

– Выставьте охрану у обоих концов коридора, – распорядился принц. – И пошлите за моей тетушкой.

Адолин призвал клинок, отпустил и снова призвал. Он так делал, когда нервничал. Белый туман появлялся прорастающими в воздухе тонкими лозами, а потом резко превращался в осколочный клинок, и рука внезапно ощущала его тяжесть.

Принц стоял в гостиной, и зловещие отметины на полу пялились на него, словно бросая молчаливый вызов. Мостовики ждали за закрытой дверью, так что разговор между ним, Далинаром и Навани должен был состояться без посторонних ушей. Адолин хотел клинком сбить эти проклятые глифы. Отец уже доказал, что не безумен. Тетушка Навани перевела целый документ, написанный на Напеве зари, используя его видения в качестве руководства!

Видения были от Всемогущего. Все складывалось.

И теперь это.

– Их сделали ножом, – заметила Навани, присев возле глифов. Гостиная была большой, просторной, ее использовали для приема просителей и для собраний. Двери в дальней части комнаты вели в кабинет и спальни.

– Этим ножом, – ответил Далинар, демонстрируя поясной нож – такие носили большинство светлоглазых. – Моим ножом.

Край был затуплен, на нем все еще виднелись частички камня из выдолбленных желобов. Царапины подходили к размерам ножа. Они нашли его у дверей в кабинет Далинара, где он провел Великую бурю. Один. Карету Навани задержали, и ей пришлось вернуться во дворец, чтобы не быть застигнутой вне укрытия во время шторма.

– Кто-то другой мог его взять и сделать это, – резко бросил Адолин. – Мог пробраться в твой кабинет, вытащить нож, пока ты был погружен в видения, выйти сюда…

Далинар и Навани посмотрели на него.

– Иногда, – сказала Навани, – правильным ответом оказывается самый простой.

Адолин вздохнул, отпустил клинок и рухнул в кресло возле оскорбляющих взор глифов. Его отец возвышался точно скала. Вообще-то он выглядел сейчас величественней, чем прежде, – руки сцеплены за спиной, взгляд обращен прочь от глифов, к стене, на восток.

Далинар был кряжем, валуном, слишком тяжелым, чтобы буря могла его сдвинуть. Князь источал уверенность. Он был тем, за кого можно было держаться.

– Ты ничего не помнишь? – Навани встала.

– Нет. – Далинар повернулся к Адолину. – Думаю, очевидно, что за каждым из этих случаев стоял я. Сын, почему это так тебя беспокоит?

– Мне претит мысль о том, как ты что-то выцарапываешь на полу, затерявшись в одном из своих видений, утратив контроль над собой. – Адолин содрогнулся.