Тем временем Че и его бойцы, потратив несколько дней на попытки выяснить, что именно произошло с отрядом Хоакина, решили двигаться обратно на север. 6 сентября они оставили Рио-Гранде и начали карабкаться в горы.

VIII

К северу от Рио-Гранде массив поросшей лесом земли начинает подниматься вверх. За лесами голые скалы и промозглые плато уступают место ущельям, изредка отмеченным пунктиром жилищ соединенных друг с другом тропками и лишь кое-где грунтовыми дорожками. Обитатели их, в основном индейцы и метисы, живут разведением свиней и коров. Деревьев там практически нет, и местным легко заприметить любого пришельца с самого дальнего расстояния.

В течение двух недель отряд Че поднимался в горы, переходя вброд реки, поднимаясь на утесы. Пару раз они напоролись на армейские патрули с собаками. Теперь уже все члены отряда выказывали те или иные признаки упадка сил. Начались склоки из-за дележа скудных припасов еды, и партизаны, будто дети, приходили к Че жаловаться. Боевой дух упал, но самый пугающий симптом обнаружился у «Антонио» — Оло Пантохи, — который заявил вдруг, что видел пятерых солдат, приближающихся к ним, но, как выяснилось, это была галлюцинация. Тем вечером Че оставил в дневнике взволнованную запись: он опасался, что подобное проявление военного «психоза» может оказать удручающее влияние на моральное состояние его бойцов.

Че продолжал внимательно слушать радио. Баррьентос назначил цену за его голову — всего лишь четыре тысячи двести долларов, — выразив вместе с тем уверенность в том, что Че скорее всего уже мертв. Суд над Дебре, привлекший внимание международной прессы, был отложен до 17 сентября.

В середине сентября пришла новость об аресте Лойолы Гусман, молодой женщины, которую Че в те дни, когда все только начиналось и выглядело столь многообещающе, сделал боливийским «национальным секретарем по финансовым вопросам». Во время допроса, происходившего на третьем этаже здания Министерства внутренних дел, Лойола выбросилась из окна, боясь, что ее силой вынудят совершить предательство. Она сильно пострадала, но выжила.

21 сентября группа Че достигла высоты в две тысячи метров — выше они еще не поднимались. Идя по грунтовой дороге при ярком лунном свете, партизаны направлялись к Альто-Секо, уединенному селению из пятидесяти домов. Двигаясь к нему в течение всего следующего дня, Че заметил, что «люди испуганы и стараются скрыться с дороги». Бойцы достигли Альто-Секо в полдень. К ним отнеслись со «страхом и любопытством». Как выяснилось, местный начальник, или коррехидор, накануне отправился доложить военным об их приближении. В отместку Че забрал все запасы еды, имевшиеся в его небольшой бакалейной лавке, и остался глух к мольбам жены коррехидора, просившей хотя бы какой-то денежной компенсации.

Вместо того чтобы продолжить путь, Че и его бойцы остались в Альто-Секо на ночь, организовав собрание в здании местной школы. Инти выступил с речью, призванной разъяснить смысл «революции… группе из пятнадцати угрюмых и молчаливых крестьян».

Для этих живущих вдали от цивилизации людей бородатые, грязные и вооруженные партизаны были зрелищем воистину удивительным. Некоторым даже приходили в голову мысли, что к ним забрели какие-то сверхъестественные существа. Например, одна крестьянка, жившая неподалеку от Онорато Рохаса, после того как ее посетили партизаны, искавшие еды, рассказала военным, что приняла их за колдунов, поскольку эти незнакомцы, похоже, знали все обо всех в окрестных местах. Она бы не удивилась, если бы деньги, которые они заплатили ей за еду, оказались заколдованы и превратились у нее в руках в простые бумажки.

В то же время правительство активно и весьма успешно вело психологическую войну. Город Вальегранде, численность гражданского населения которого составляла шесть тысяч человек, был переведен на военное положение. В апреле военные объявили всю провинцию «зоной чрезвычайного положения», ввели в ней законы военного времени и распространили следующую информацию: «Группы прокубински настроенных коммунистов, преимущественно иностранцев, проникли в нашу страну с единственной целью — посеять хаос и остановить прогресс в жизни нашего народа, совершая акты бандитизма, грабежей и попрания частной собственности, особенно в отношении крестьянства… Вооруженные силы… мобилизованы для нейтрализации иностранного вторжения, столь же злонамеренного, сколь и варварского».

С конца лета Вальегранде превратился в центр операции по уничтожению повстанцев. Громкоговоритель, расположенный на людной площади, изрыгал проклятья в адрес партизан, была арестована горстка левых студентов; всех незнакомцев, похожих на иностранцев, задерживали и подвергали допросу. 23 августа, согласно дневниковой записи Селича, все население Вальегранде было «мобилизовано перед лицом красной угрозы».

1 сентября, когда армейское командование в Вальегранде связалось по радио с капитаном Варгасом Салинасом, который накануне совершил нападение на отряд Хоакина, и получило от него список уничтоженных партизан, оно поначалу впало в эйфорию, поскольку там фигурировала фамилия «Гевара». Офицеры штаба незамедлительно позвонили в Ла-Пас, и главнокомандующий армии генерал Давид Ла Фуэнте с плохо скрываемым возбуждением в голосе переспросил: «Речь идет о Че Геваре?» Тут и выяснилось, что убитый был Мойсесом Геварой, а не легендарным команданте.

Солдат Ансельмо Мехиа Куэльяр, побывавший в плену у партизан, поделился несколькими интересными наблюдениями: «Командир едет на лошади… остальные служат ему, как Богу, готовят ему постель и подносят мате. Он курит трубку из серебра… носит брюки цвета хаки, камуфляжную рубашку и берет кофейного цвета… а еще у него две пары часов, причем одни просто огромные».

Ко времени прибытия партизан в Альто-Секо военные уже знали о том, что они на подходе. 24 сентября из гарнизона Вальегранде вышел целый полк с заданием устроить передовую базу в деревне Пукара, находившейся в пятнадцати километрах к северу.

Из Альто-Секо партизаны двинулись дальше и в течение двух следующих дней неторопливо шли по открытой местности. Че, у которого болела печень, предался почти умиротворенному созерцанию «прекрасной апельсиновой рощи», где они остановились на привал.

Читая об этом в дневнике Че, невозможно избавиться от ощущения, что он как будто отрешился ото всего и спокойно начал движение навстречу смерти. Гевара нарушал все законы партизанской войны: перемещался по открытому пространству, не посылая вперед разведчиков, не ища поддержки у крестьян и зная, что правительственной армии известно о его приближении.[50]