В 15.15 подполковник Селич получил по радио сообщение о том, что рейнджеры ведут «кровопролитный бой с группой красных, которыми командует ЧЕ ГЕВАРА». А узнав, что сам Гевара выбыл из строя, Селич в нервном возбуждении сел в вертолет и полетел в Ла-Игеру. По прибытии он тотчас отправился к месту, где шло сражение.

Взяв с собой оказавшегося крайне полезным коррехидора из Ла-Игеры, Селич спустился в каньон, где солдаты удерживали Че, хотя бой между солдатами и остатками отряда партизан еще продолжался. Селич коротко переговорил с Че, позже зафиксировав этот факт в конфиденциальном донесении:

«Я сказал Че Геваре, что наша армия не такая, какой он себе ее представлял, а он ответил, что был ранен, что пуля разбила ствол его карабина и в этих обстоятельствах у него не было иного выбора, кроме как сдаться…»

Селич повел двух своих пленников в Ла-Игеру. К этому моменту к нему присоединились капитан Прадо и его командир майор Мигель Айороа. Для того чтобы подняться по крутому склону наверх, Че в помощь выделили двух солдат. Замыкали процессию крестьяне, несшие тела убитых кубинцев — Рене «Артуро» Мартинеса Тамайо и Орландо «Оло» Пантохи («Антонио»).

Затем Че бросили, связав по рукам и ногам, на грязный пол в помещении школы в Ла-Игере. Рядом с ним положили трупы Антонио и Артуро. Вилли, который был жив и не ранен, находился в другой комнате.

Из-за темноты преследование оставшихся партизан было отложено до 4 часов утра, однако Селич принял меры предосторожности в Ла-Игере, выставив дозорных на тот случай, если товарищи Че попытаются отбить его. В 7.3 °Cелич, связавшись по радио с Вальегранде, спросил, что ему делать с Че, и получил приказ «держать Гевару под арестом до новых распоряжений». Затем он, Прадо и Айороа вошли в школу, чтобы допросить пленника. Неполная запись их сорокапятиминутного разговора имеется в личных бумагах Селича. Вот как было дело, если верить этой записи.

Селич сказал Че:

— Команданте, я нахожу, что вы несколько подавлены. Не могли бы вы объяснить, почему у меня сложилось такое впечатление?

— Я проиграл, — ответил Че. — Все кончено, и в этом причина того, что вы видите меня в таком состоянии.

Затем Селич спросил, почему Че решил сражаться в Боливии, а не в «своей собственной стране». Че уклонился от ответа, хотя и признал, что, «возможно, это было бы лучше». Когда он перешел к восхвалению социализма как лучшей формы государственного устройства для стран Латинской Америки, Селич оборвал его.

— Я бы предпочел не касаться этой темы, — заявил офицер, отметив, что Боливия, в любом случае, «получила вакцину против коммунизма». Он обвинил Че во «вторжении» в Боливию и указал на то, что большинство его партизан были «иностранцами».

По словам Селича, Че взглянул на трупы Антонио и Артуро и сказал:

— Полковник, посмотрите на них. Эти ребята имели на Кубе все что хотели, но отправились сюда, чтобы умереть как собаки.

Селич попытался выведать у Че какие-нибудь сведения о партизанах, которые еще скрывались от военных.

— Я так понимаю, что Бениньо был тяжело ранен в бою под Ла-Игерой, когда погибли Коко и другие. Можете вы мне сказать, жив ли он еще?

— Полковник, у меня очень скверная память, я ничего не помню и не знаю даже, что ответить на ваш вопрос.

— Вы кубинец или аргентинец? — поинтересовался Селич.

— Я кубинец, аргентинец, боливиец, перуанец, эквадорец и так далее… Думаю, вы меня понимаете.

— Что заставило вас принять решение действовать в нашей стране?

— Неужели вы не видите, в каких условиях живут крестьяне? — спросил Че. — Они живут почти как дикари — в такой нищете, при виде которой сердце у кого угодно обольется кровью…

— Но ведь и на Кубе то же самое, — возразил Селич.

— Нет, это не так, — резко ответил Че. — Я не отрицаю, что на Кубе до сих пор еще существует бедность, но крестьяне видят там изменения к лучшему, тогда как боливийцы живут без всякой надежды. Здесь человек как родился, так и умирает, не видя никаких улучшений в условиях своего существования.[51]

Офицеры начали изучать документы, оказавшиеся у них в руках после пленения Че, и прежде всего две тетради его дневника, которые они читали, пока не наступило утро.

9 октября в 6.15 в Лa-Игеру вылетел вертолет с полковником Хоакином Сентено Анаей и «капитаном Рамосом» (агентом ЦРУ Феликсом Родригесом) на борту.

Без сомнения, Селич, у которого уже был ранее конфликт с Родригесом по вопросу судьбы Пако, не был рад видеть его вновь и придирчиво наблюдал за ним, отметив, что Родригес прибыл с мощным портативным радиопередатчиком и камерой, специально предназначенной для фотографирования документов.

Родригес детально описал сцену встречи со своим заклятым врагом. Че лежал на боку в грязи, его руки по-прежнему были связаны за спиной, ноги — также опутаны, а рядом лежали трупы его друзей.

«Выглядел он ужасно, — писал Родригес. — Волосы спутаны, одежда порвана». У Че не было даже ботинок; на его стопы, покрытые коркой грязи, были надеты грубые кожаные чехлы, какие, наверное, носили крестьяне в Средние века. Пока Родригес молча разглядывал его, боливийский полковник спросил Че, почему он отправился воевать в их страну. Но не получил никакого ответа.

Сразу же после этого под пристальным взором Селича «сеньор Феликс Рамос… установил портативное радио и отправил шифровку… куда — неизвестно». Затем Родригес вышел и начал переснимать страницы дневника Че и другие документы. Сентено Аная, взяв с собой Айороа, направился в овраг, где возобновились боевые действия, а Селич остался за главного в Лa-Игере. Когда около 10 часов утра они вернулись, Феликс Родригес все еще занимался съемкой. К 11 часам он закончил работу и попросил у Сентено Анаи разрешения поговорить с «сеньором Геварой». Селич, который не очень ему доверял, «посчитал свое присутствие при этом разговоре необходимым» и пошел в школу вместе с Родригесом.