В комитете Госбезопасности опять пошли срочные и разные дела. Встречали иностранных гостей из Индии, из Бирмы, из Персии, из Финляндии с ответными визитами и т. д. Всех надо обеспечивать размещением, обо всех надо знать, вовремя подсказать, одним словом, гляди в оба.

Счастье, что хоть дела идут хорошо. Людей поприжал, стали более ответственно подходить к исполнению своих обязанностей. Хорошо, что нас ЦК поддерживает. Кто хорошо работает, представляю к орденам. Награждают, к присвоению генеральских званий — присваивают. Это все-таки большой стимул в работе, когда оказывают внимание и доверие. Ну, и сотрудники стараются[554].

В ЦК поддержали мое предложение о распространении воинских званий на структуру органов[555]. В августе представил в ЦК большую группу генералов и офицеров, находящихся в Германии, за хорошую работу к орденам, всех наградили, в том числе, Короткова А. М. и немецких товарищей из МГБ, которые помогают нашим. Министра Госбезопасности Мильке* и других[556].

13 августа полетел вручать им ордена. Прошло все очень хорошо. Побыл 5 дней. Мильке тоже доволен.

Встретился с Ульбрихтом у него на квартире. Я спросил у Ульбрихта, приезжать одному или с переводчиком Коротковым, потому что разговоры у меня с ним обычно с глазу на глаз и переводила его жена, начиная с 1944 года. Ульбрихт ответил: «Можно с Коротковым». С ним он тоже установил хорошие отношения.

Сверх обыкновения Вальтер разошелся, накрыл стол с вином и угостил, что у немцев бывает редко. Потом мы поговорили по душам.

Это имеется в виду, что я ему напрямик говорил о его недостатках правления, он в свою очередь о недостатках органов своих «наших». Но расстались хорошо.

В конце августа поехал отдыхать в Нижнюю Ореанду со своими домочадцами. Отдыхаем хорошо, но мне, да и супруге муторно. Мне, потому что каждый день, да через день приходилось заезжать к Хрущеву по служебным вопросам или готовить особняки для гостей иностранных, или готовить воскресные приемы. То в Александровском дворце, то у них на дачах, то охота, то рыбная ловля, то встречай, то провожай, ну, а В. И., естественно, переживает за меня, а ведь на каждый прием говорят, кого позвать из членов ЦК и руководящих лиц, находящихся в Крыму, а они живут в разных местах, вот и собери их.

Как-то утром Хрущев на лодке подъехал к даче, где мы с В. И. отдыхали, мы с мостика поговорили с ним, и он, как нам показалось, между прочим, сказал: «Приезжайте обедать». Ну, мы думали, думали, сочли это за обычную любезность и не поехали. Ну, возможно, мы допустили бестактность. Ну, да ничего.

Один раз у меня с Хрущевым был серьезный разговор насчет того, что некоторые лица, антисоветски настроенные, не только между собой, но и при других нередко выходят из рамок, как говорят, приличия и начинают ругать в присутствии других членов правительства и Президиума, а также советские порядки, в том числе и члены партии.

При этом я высказал мнение, что наиболее активных неплохо было бы вызывать в КГБ и предупреждать их, что по нашим законам антисоветская агитация против членов правительства карается, и если они не перестанут, тогда кое-кого может быть, и осудить.

Он не согласился с этим, заявив, что «царя тоже ругали». Я замолчал, но подумал, что царя ругали, ругали, да и расстреляли, а нам-то нельзя до этого доводить. Ну, что поделаешь[557].

Еще рассказал, что у китайцев, по данным наших сотрудников, проходит организация коммун и при этом допускают много глупостей, вроде того, что Ло-Жуйцин, министр общественной безопасности, по указанию Мао запланировал арестовать 3 миллиона китайцев, плохо настроенных к мероприятиям власти на селе. При этом никакого основания не заложено, а на места дадут разверстку по провинциям, где 500 тысяч арестовать, где поменьше и т. д.

При этом я высказал свое мнение, что было бы правильно подсказать китайским товарищам в деликатной форме, что в 1937–1938 годы был у нас при Ежове печальный опыт, когда арестовывали не за преступления, а выполняли идиотский план арестов.

Хрущев сказал: «Не надо с ними связываться, и более того, — он добавил, — посмотрим, не следует ли сократить советников наших в Китае». Я был удивлен таким ответом. Мне казалось, мы по-братски должны были им подсказать.

В конце разговора Хрущев как-то с раздражением сказал, что «черт с ними, чем у них хуже, тем нам лучше»[558].

Уезжавшему старшему советнику я все же высказал свое мнение, чтобы он от себя, а не от меня рассказал Ло-Жуйцину так: «Разверстку давать по провинциям нецелесообразно, потому что, а вдруг окажется в той или иной провинции врагов меньше, а их будут искусственно создавать. Поэтому лучше порекомендовать ему перечислить характеристики врагов, кто активно сопротивляется, призывать народ не повиноваться, и тогда видно будет, сколько надо арестовать».