– А номер-то у тебя какой? – спросил Тед, широко улыбаясь.

– Триста восемьдесят один, – ответил Скайуокер. – А у Вас – тройка. Потому я к Вам и приехал – триста восемьдесят один равняется трем.

На каждом курсе членами «Стигмы-три» могли стать только восемнадцать студентов – потому, что из двух сотен однокурсников Гарри Фишер в свое время сумел привлечь только восемнадцать.

Тед был третьим, кто по приколу решил присоединиться к «древнему и почетному» обществу. Но с тех пор успел выпуститься уже двадцать один курс. А в двадцать втором потоке третьим членом общества стал Скайуокер.

Тед по-новому посмотрел на своего курьера – вступить в «Стигму-три» было непросто. Места в этом обществе не продавались, как в других. Ни деньги, ни связи – только сила личности, какой-то особый талант могли открыть двери в тайники «Стигмы-три». Но оно того стоило: кроме особой стипендии от самого Гарри Фишера (которую тот выплачивал, даже когда весь его бизнес лёг в глубокий нокдаун после авантюры с кометой), членство в обществе гарантировало связи, открывавшие двери в почти любые кабинеты, от Овального до закрытых совещательных комнат Пентагона, Лэнгли, Уолл-стрит…

Для таких, как Тед или Скайуокер это было равносильно тому, чтобы поймать за хвост золотую рыбку. Тед был уверен, что его курьер родом из какой-то дыры вроде Бронкса, или вообще откуда-то из штатов Скалистых гор. Он сам был из семьи русских эмигрантов с Брайтон-бич. Его отец не был никаким Орлоффом, он, наверное, даже Орловым не был – мать приехала в США уже беременной, и личность отца так и осталась для Теда, урождённого Федора Орлова, абсолютной загадкой. Мать носила прозаическую фамилию Рябец.

В принципе, американцам всегда было пофиг, Орлофф ты или Рябец – все равно, шансы куда-то пробиться и чего-то добиться у тебя были мизерные.

Но Тед пробился, добился, и в свои сорок семь был директором департамента в… впрочем, не важно где. Он здоровался за руку с сенаторами, играл в гольф с конгрессменами, и иногда встречался на рождественском молебне в Белом доме с кем-то из «Стигмы-три». Но никогда не забывал, что для него сделало их почти шутовское тайное общество. И лично Гарри Фишер.

С самим Гарри он говорил лишь однажды с момента их выпуска.

Это случилось через пару месяцев после кометы. Тед взял чартер в Гаагу, где находился Гарри, арестованный по делу Ройзельмана. Он предложил Гарри своих адвокатов. Тот отказался:

– Не хватало еще, чтобы и ты замазался.

Тед настаивал, Гарри не уступал, наконец, Орлофф сдался и сказал, что, если что-то будет нужно, пусть Гарри обращается к нему непосредственно. А потом узнал по своим каналам номер его счета, и перевел туда шестьдесят миллионов юаней с одного из своих анонимных счетов. И искренне надеялся, что Гарри об этом не узнает…

– И что же, все семнадцать встретятся со своими наследниками? – спросил он у Скайуокера.

– Кроме шестого, – кивнул тот.

– Ах, да… – Тед и забыл совсем.

Их номер шесть, Вальтер Пискорский, блестящий политик, баллотировавшийся в Сенат от Демократической партии, неожиданно покончил с собой. Почему – так и осталось тайной; слухов было много, но достоверной информации по этому делу не смог раздобыть даже Тед, хотя на свои источники он никогда не жаловался.

– Не будем о грустном, – заметил Скайуокер. – Если Вы не хотите, чтобы я присутствовал при вскрытии пакета, я, пожалуй, пойду…

– Постой, – сказал Тед. – У тебя мобилка с собой?

– Кто ж в наше время без коммуникатора? – Скайуокер закатал рукав, показывая браслет – последний писк смартфонной моды. – А что?

– Запиши мой номер, – сказал Орлофф. Скайуокер смутился, но, вызвав виртуальную клавиатуру, записал продиктованные цифры. – Скоро у тебя выпуск. Каким бы крутым ты не был, наверху будут видеть молодого афроамериканца с большими амбициями. А если «Стигма-три дробь три» скажет волшебное слово – предвзятый взгляд может измениться. Какого черта? Обязательно изменится. Ты знаешь, кто я, – Скайуокер кивнул, – знаешь, что значит мое слово. Будут затруднения – звони, только по пустякам не тревожь. Сначала попытайся сам, а не получится – вот тогда и звони.

– Очень Вам обязан, – кивнул афроамериканец. – Я… простите, я пошлю Вам эсэмэс, возможно, и я Вам чем-то пригожусь?

– Деловой подход, – согласился Тед. – Ну, давай. В стране, откуда я родом, говорили: молодым везде у нас дорога.

– Старикам везде у нас почет, – на «фонетическом» русском ответил Скайуокер.

Тед улыбнулся:

– А ты неплохо подготовился! Двигай давай, шлимазл! Бывай здоров!

– И Вам не хворать, – кивнул посыльный, спрыгивая со ступеней крыльца на глайдер. – Кстати, мы с Вами еще встретимся, если Вы примете предложение.

«Предложение?» – Тед провел взглядом удаляющегося курьера, и поспешил в дом – ему не терпелось узнать, что новенького придумал Гарри. Он всегда был таким фантазером… порой это подводило его под монастырь, как в случае с Ройзельманом, но, в целом, оправдывало себя.

⁂

Январь 2026 год

Борис Койн был доволен собой.

Родители Бориса были стоматологами. Они всегда стремились дать сыну главное в жизни, с их точки зрения – хорошее образование. А Боря любил своих папу и маму, старался их не огорчать, потому учился прилежно, прямо скажем, от души.

Учиться хотелось не всегда. Иногда его тянуло к другим ребятам, в компанию. Но Боря делал над собой усилие – и возвращался к наукам, особенно к своим любимым – биологии и химии. Химия и биология давались ему легко.

После школы его звезда засияла ярче. Сначала бакалаврат и пре-мед в Университете Нью-Гемпшира, сданные с первого раза на очень высокий балл. Потом медицинская школа со стипендией. Затем резидентура. Но еще в медицинской школе его заметила одна из солидных, уважаемых корпораций – «Вита Нова», основанная выходцем из Европы Гарри Фишером.

Фишер был уникален – поднявшись с самого низа, он основал транснациональную корпорацию «Фишер групп», привлек на свою сторону опального гения, Льва Ройзельмана, но дал ему чересчур много свободы. В результате Ройзельман едва не подвел Фишера под монастырь, а «Фишер групп» обанкротилась. После такого удара другой бы уже не поднялся, но не Фишер.

А Гарри Фишера это не сломило, хоть и подорвало ему здоровье. Он из пепла возродил свою компанию, и, уже под новым названием, она отвоевала свой сегмент на рынке кибернетического протезирования и сложной генно-инженерной фармакологии. В частности – структурных наноботов, разработкой которых как раз и увлекся Борис.

Боря рассчитывал привлечь внимание босса, даром, что их разделяло много ступеней пирамиды «Вита Нова». Борис Койн находился в самом низу. Гарри Фишер – на сияющей вершине. Их объединяла разве что принадлежность к почетному обществу «Стигма-три», бессменным Президентом которого являлся как раз Фишер.