Он замолчал. А мы еще ждали чего-то. И я, и старшая сестра Гертруда, и матушка Табита. Ведь не могло же так оказаться, что нас оставили совсем ни с чем. У шевалье Ревиаля были не только сыновья, но и жена, и дочери.

И хотя я уже успела понять, что в Арвитании женщины не имеют почти никаких прав, всё же надеялась, что хотя бы в родной семье мы можем на что-то рассчитывать.

— А как же мы, сударь? — не выдержала Гертруда. — На что будем жить мы?

Она была вдовой и после смерти своего разорившегося мужа вынуждена была вернуться в отцовский дом с тремя детьми. И беспокоилась сейчас не о себе, а о них.

Нотариус развел руками:

— Вы же слышали, сударыня – этот дом и поместье теперь принадлежат вашему брату. Возможно, он позволит вам тут остаться.

А Даррен уже суетился вокруг гостя, предлагая ему отобедать или выпить на дорожку. Но тот отказался, и брат отправился его провожать.

Я посмотрела на матушку, которая притулилась у самого края стола. По ее морщинистым щекам катились слёзы. Она много лет создавала уют в этом доме, но теперь уже не была тут хозяйкой.

Высокая худощавая Чарис — жена Даррена — велела горничной накрывать на стол. И вскоре из принесенной с кухни супницы понесся по всей столовой запах свежего сырного супа, от которого у меня заурчало в желудке.

— Надеюсь, всё останется так же, как и было при жизни отца? — спросила Гертруда.

— Не думаю, дорогая, — откликнулась Чарри. — Ваш отец вел себя неразумно и лишился того влияния в обществе, которое когда-то имел. Мы с Дарреном хотим это исправить. Простите, матушка, — обернулась она в сторону Табиты, — за то, что вынуждена это сказать. Наверно, вашему мужу было всё равно, как к нему относилось общество, но для нас с Дарреном это важно. Наши сыновья уже взрослые, и нам хотелось бы, чтобы они нашли себе жен в дворянских семьях. А это будет возможно, только если мы изменим наш образ жизни.

При жизни шевалье Ревиаля она не решилась бы сказать ничего подобного. Я сама была знакома с ним не больше месяца, но даже за столь короткое время успела понять, что он был благородным и мудрым человеком. Было искренне жаль, что вместе с поместьем Даррен не унаследовал и черты характера своего отца.

По мнению Даррена и его жены месье Ревиаль однажды совершил страшную ошибку — много лет назад он влюбился в дочь крестьянина Табиту и ради этой любви пожертвовал своим положением в свете. Когда он женился на любимой, общество отвернулось от него, и двери многих домов, где его прежде привечали, оказались для него закрыты навсегда.

Я, как и остальные члены семьи, присутствовала при кончине Карла Ревиаля, и на смертном одре он сказал, что никогда не жалел о своем решении и что его собственная семья всегда была для него важнее, чем мнение чужих людей.

Вот только Даррен и Чарис думали по-другому.

— И что это значит, Чарри? — испугалась Гертруда.

— Что вам придется покинуть наш дом, — невестка воинственно вскинула голову и оглядела всех нас. — У вашей матушки есть домик в деревне, вы можете поселиться там. Мне жаль говорить вам это, но ничего другого не остается. Наши соседи не станут наносить нам визиты и звать нас к себе в ответ до тех пор, пока здесь находится Табита. Вы сами знаете, матушка, что они никогда не сочтут вас ровней себе.

Табита не возразила ей ни словом, только отвернулась к окну, чтобы никому не показывать своих слёз.

— Не смей так говорить! — не выдержала я. — От того, что матушка уедет из этого дома, твой муж не перестанет быть ее сыном.

Я плохо разбиралась в местных законах. Но помимо того, что было прописано в кодексах, были еще и другие законы — законы чести и доброты.

— Лорейн права! — поддержала меня Гертруда. — В наших жилах течет такая же кровь, что и в жилах Даррена.

Я услышала шорох и посмотрела в сторону дверей. Брат старался остаться незамеченным, но его выдала тень. Это было так подло и трусливо, что мне стало не по себе. Он не осмелился сам бросить в лицо матери и сестер все эти мерзкие слова, предпочтя, чтобы их высказала нам его жена.

— Ты забываешь, дорогая, что твой муж был обычным торговцем, — усмехнулась Чарис. — И в твоих детях дворянской крови еще меньше, чем в тебе самой. И ваш отец был вовсе не богат. Оставленных им денег едва хватит на то, чтобы сделать ремонт в гостиной, столовой и бальной зале, где мы намерены принимать гостей. И мы не обязаны содержать твоих сыновей и дочь — у нас есть собственные дети, мы должны думать об их интересах.

— Пусть так, — согласилась Гертруда. — Возможно, я и матушка не заслуживаем вашей доброты. Но ты должна позволить остаться здесь хотя бы Лорейн. Она еще очень молода и может выйти замуж за достойного человека. Клод Дэвис любит ее, и его семья достаточно уважаема в обществе. Надеюсь, с этим ты спорить не станешь?

— Хорошо, — после некоторых раздумий кивнула Чарис. — Лорейн может остаться здесь до свадьбы.

Гертруда бросила на меня подбадривающий взгляд. Она была рада, что позаботилась хотя бы обо мне.

Вот только я бы предпочла, чтобы она не вспоминала о Клоде Дэвисе. Потому что это был не мой жених. Это был жених настоящей Лорейн Ревиаль, в тело которой я попала два месяца назад.

Как это случилось, я не знала. Как не знала и что произошло с самой Лорейн. Я просто очнулась в ее теле, когда оно лежало у подножия высокой парадной лестницы в этом доме. И теперь в моей голове боролись друг с другом мои собственные воспоминания и воспоминания этой белокурой девочки, чье имя я вынуждена была носить. И как же непросто было во всём этом разобраться!

— Лорейн! — Даррен, наконец, решился обнаружить свое присутствие и переступил через порог. — Прибыл Клод Дэвис! Он ждет тебя в гостиной. Поторопись! И если он заговорит о свадьбе, то не смей ему возражать. Уверен, что наш отец не захотел бы, чтобы вы откладывали церемонию из-за того, что срок траура еще не истек. Для всех будет