Она посмотрела исподлобья:

— Меня зовут Лайса Канц. И я ничего не брала. Только разбила витрину… и приехали ваши! А, нет… Я взяла шоколад и повидло. Кинула в сумку. Что, жалко что ли?! Жалко? Да и подавитесь на здоровье!

Глядеть на нее он себя просто заставил. Она отвернулась — и у Дэнниса возникло ощущение, что девка просто забавляется с ним, играет, как кот с мышью. Все ей известно и про руку, сдавившую его глотку, и об эрекции, рвущей сейчас серую плотную ткань. И о кровавых молоточках, начавших постукивать в виски.

Все ей известно. Сидит и забавляется. Сучка, траханая сучка! Уличная дрянь, таким цена — полталя кусок.

— Витрина стоит четырнадцать тысяч. Тебе известно?

— ЧТО? — Лайса дернулась со стула и тут же ослабла, охнув от боли в запястьях, Тирон схватил цепь наручников — Вы охренели! Четырнадцать… за стекло?! У меня нет таких денег!

— Два года заключения, красавица. И не за стекло, а за хищение. И разбитую витрину. Тебе… восемнадцать с половиной лет, Лайса. И ты не знаешь, что такое кража?

Поднялась со стула. Узкие брючки серебрянной тканью облепили стройные бедра, натянувшись в схождении их острым углом…

Кровь бросилась Тирону в виски. И уже не молоточками, а тугими струями ударила, как из брансбойдта, из висков пробивая дорогу в глаза, заволакивая пеленой разум.

— У меня нет денег, сэттар. Вот как хотите, а нет столько…

— Это мне понятно, — прохрипел, уже совсем плохо понимая, что делает — Заткни рот.

Через секунду Дэннис уже входил в немного влажное лоно, невероятно узкое и неотзывчивое, сдернув до колен девушки новомодные серебристые штаны. Уложив ее на стол животом, придавил собой, удерживая скованные руки и уперев лоб в черно — белый затылок, пахнущий ягодами и покрытый кожной испариной.

Лайса всхлипнула, уткнулась лицом в руку Тирона, удерживающую ее и слабо двинулась под ним, инстинктивно желая освободиться. Освободиться от мужского тела, давящего катком, от звериного напора, от тяжелого дыхания и напряженного члена, ходящего внутри тугим поршнем. Ей казалось, что вот — вот! — и он разорвет ее пополам! Но нет, ничего не происходило, кроме наполнившей низ живота нудной каменной боли.

— Ты… — вдруг сэттар слегка замедлил движения — У тебя… первый раз, что — ли?

Она свела лопатки и мотнула головой. Это отчасти привело Тирона в себя, хотя движения ее бедер продолжали больно дразнить и усыплять разум.

— Подожди, — прошептал он, давя животный восторг от осознания первенства — Терпи немного, я уже не смогу остановиться… Вот ведь! Твою же!

Перехватив ее руки одной рукой, сжал другой ягодицу девушки, чуть отведя в сторону. Глянул вниз, стараясь не приклеиться взглядом к набухшим белым гладким губкам, сейчас обхватившим пульсирующий член, двинулся еще раз, стараясь сделать это плавно.

— Лайсаааа, — туго застонал, проведя ладонью от ягодичек к пояснице и выше, под синюю короткую мятую маечку — Немного еще потерпи… Сейчас уже, да! ДАААА!!!

Он кончил, прижавшись левой щекой к хрупким ключицам, все еще сведенным вместе. Долго переводил дыхание, потом осторожно выйдя наружу, сдернул со спинки стула салфетку.

Стараясь не смотреть на девчонку, застегнулся. Потом освободил ее руки от наручников. Сжал в кулаке цепь. Добравшись до двери на ватных ногах, положил руку на холодное железо.

— Я должна что — то еще, сэттар? — раздался хлипкий смешок в спину — Или как?

Ух ты! А она высоко себя ценит!

— Или как, Лайса. Сейчас сдам смену и отвезу тебя к себе. Под залог. Расплачиваться будешь постепенно.

— Хых! — выдохнула девушка, застегивая брючки — Постепенно, то есть?

Нет, сейчас Дэннис не смотрел на нее. Но точно знал, что застегивая свои ужасные штаны, она сейчас морщится и кусает губы. Ничего, пройдет… Никакая боль не длится вечно, детка.

Поправив маску на лице, полуобернулся:

— А ты думаешь, этот вялый трах покроет все расходы? Да не настолько же ты тупа! Будешь жить со мной, сколько скажу. А там посмотрим. Как надоешь — дам денег, и можешь сваливать хоть куда. Ну а пока так. Родители живы?

— Нет.

— Родственники?

— Нет… нет!

Что — то в этом "нет — нет" показалось странным. Ладно, правду можно узнать и потом. Пока в той правде необходимости сэттар не видел.

Скрипнул зубами, пытаясь прогнать воспоминания о теплой влажности и мягкой коже своей неожиданной любовницы…

Не сейчас. Позже.

И желательно, не сегодня бы ночью!

Долбаная дрянь! Откуда ему знать было, что она окажется невинной?! Ну откуда?! Непохожа Лайса на таких — домашних, чистеньких и нежных… Скорее, чуть — чуть не Дарла.

"Твою же мать!" — подумал Тирон, поворачивая ключ в замке двери допросного кабинета.

Вот только бы не увязнуть в ней совсем, как в горячем воске…

Только бы не… Не надо этого.

Шагнув на порог квартиры Тирона, Лайса огляделась. Коридорчик оказался узким и полутемным, почти не занятым мебелью. Стены, окрашенные в приятный салатовый цвет, не добавляли уюта и тепла. К правой стене прижался узкий шкаф, в который полагалось вешать пальто. У левой стены примостилась низкая тумба, уродливая, громоздкая, с ободранными стенками.

— Проходи, — сказал Дэннис, обдав макушку девушки горячим дыханием — Привыкай. Здесь две комнаты, кухня… Там ванная.

Лайса шагнула в зал. Он оказался пустым и скучным. Та же салатовая краска стен. Шкаф с полками, забитыми какими — то бумагами и книгами. Информационный блок на низком столе, плоский, весело подмигивающий прозрачной кнопкой зарядки. Диван напротив небольшого окна, прикрытого пластиковой занавеской от уже палящего утреннего света. Ортан, дневное светило, старалось изо всех сил напомнить живущим внизу о находящем летнем дне. Сейчас было его время — ночью вступал в права Дилес, жар сменялся лютым холодом и иногда — порывистым, злобным ветром.

— Осваивайся, — сказал Дэннис — Я съезжу, внесу залог и привезу твои вещи. Если они еще целы, конечно.

— А если нет? — спросила Лайса, разглядывая корешки книг.

Он стоял сейчас сзади, за ее спиной, девушка чувствовала взгляд, скользящий по смятой ткани майки. Слышала дыхание.

— Нет, так нет. — ответил резко.

Она насмелилась, наконец.

— Слушайте, сэттар! А у вас нет полотенца? Ну и там, чего — нибудь переодеться. Я с себя постираю все…

Оказавшись в ванной, Лайса прижала к себе комок из махрового куска ткани и рубахи Тирона. Потом оползла вниз, по холодным плиткам, на пол. Прикрыла глаза.

Услышав, как в прихожей щелкнул замок, закрываясь, потянула с себя майку. Раздевшись, шагнула под больно бьющие струи воды, чтобы смыть боль, страх, кровь и первый секс. То есть, воспоминания о нем. Их надо было смыть — таскать на себе прошлое бессмысленно. И в себе, кстати, тоже.