Перикопа 21

Иос хэра

Сын вдовы

Йешуа не стал задерживаться в Кфар-Нахуме, а последовал на юг Галилеи. Солнце уже перешло вторую половину небосклона, когда он в сопровождении своих учеников и следовавшего за ним многочисленного народа, обогнув гору Фавор, вышел к стенам небольшого городка Наим.

День был жарким, дорога утомила путников, и все желали поскорее войти в поселение, где можно было бы поесть и немного отдохнуть. Но подойдя ближе к входным воротам, они услышали визгливые звуки флейт с переливчато-грустным звучанием цимбал. Странники остановились, а тем временем из ворот вышли подвывающие, босые женщины, одетые в траурные одежды. Увидев пришедших, они подняли многоголосый вой, сжимающий сердце. Это были наёмные плакальщицы. Следом за ними шли музыканты, а далее местные жители. Их было довольно много. Потому как всякий, кто встретит похоронную процессию, должен присоединиться к ней, приняв участие в оплакивании, как минимум на расстояние четырех локтей. И это почиталось истинным благом. Поскольку совершая благие поступки, у людей всегда присутствует тень корысти, в надежде получить ответное благо за оказанное добро. Однако на похоронах это было совершенно бескорыстным деянием, выполняемым из благочестивых побуждений.

Процессия медленно двигалась в сторону скальных усыпальниц, расположенных неподалёку.

— Грех вошел в мир, а через грех и смерть, — печально вздохнул Андрей.

— Мир вокруг нас полон печали, брат мой, — положил ему руку на плечо Пётр. — Многочисленны и многообразны бедствия в этом мире. Везде присутствует болезнь, скорбь и бедность.

— Но мы должны с терпением относиться к этому. Здесь уже ничего нельзя поправить, — посмотрел на них Матфей. — Ведь жизнь на этом не заканчивается.

— Вникай в три вещи, и ты никогда не придёшь ко греху. Знай, откуда пришёл ты, куда ты идёшь и перед кем должен будешь дать полный отчёт о своей жизни, — произнёс Йаков.

Наконец показались плетёные носилки, на которых лежал покойный, а за ними шла в сопровождении его мать. Это была уже довольно не молодая женщина, полностью разбитая горем. Её практически несли под руки. Она лишь безвольно перебирала своими ногами. Ворот её одежды хоть и был надорван по обычаю скорби, а платье одето спереди на зад, дабы не оголять грудь, но ей всё равно не хватало воздуха. Слёзы были выплаканы без остатка, и она только сокрушённо стонала.

— Знаете, а ведь у неё совсем никого не осталось, — негромко сказал Йешуа. Было заметно, насколько сильно тронула его печаль неутешной матери. — Только недавно она схоронила мужа. А теперь несут её последнюю надежду и кормильца. Ей теперь не на кого опереться в этой жизни. Она осталась совершенно одинока и беззащитна, — и учитель уверенно зашагал вперёд.

Подойдя ближе, он услышал, как рядом с матерью читали строки из псалмов Давида.

– “Справедливость пред Ним пойдёт, и направит Он её по пути стоп Своих”.

— Не плачь, — тихо обратился к ней Йешуа. — “Так сказал Йегова: слышится голос в Раме, вопль и горькое рыдание: Рахэйль оплакивает сыновей своих. Не хочет она утешиться из-за детей своих, ибо не стало их.

Так сказал Йегова: удержи голос твой от рыданья и глаза твои от слёз, ибо есть воздаянье за труд твой, — сказал Йегова, — возвратятся они из вражьей страны.

И есть надежда будущности твоей, — сказал Йегова, — возвратятся сыны в пределы свои”.

Люди, нёсшие носилки, услышав это, остановились. Остановилась и вся траурная процессия. Люди были изумлены такими словами, сказанными разбитой горем женщине. А Йешуа, шагнув, прикоснулся к носилкам и произнёс:

— Юноша, тебе говорю, пробудись.

Изумление носильщиков стало сменяться негодованием. Они опустили носилки, желая убрать насмешника с глаз матери. Добровольно сделавшим себя нечистым на семь дней, прикоснувшись к одру умершего. Но тут, произошло невероятное. Тело, завёрнутое в пелены и пропитанное благовонной миррой, дрогнуло и пошевелилось.

— Почему так сумеречно и тесно? — раздался юношеский голос из под плата, накрывающий его голову.

Народ застыл, словно громом поражённый. Такого они ещё не видели, чтобы действительно усопший несколько часов назад покойник, ожил и заговорил. Сильный страх овладел их душами.

А тем временем юноша всё активнее и активнее пытался сесть. Но это было довольно сложно, потому как он был полностью опутан саваном. Наконец ему это удалось, при этом талит окончательно сполз с его плеч, увлекая за собою и погребальный плат, а люди от этого попятились на несколько шагов.

— Мама, что произошло? — увидел юноша свою мать. — Я помню, что сильно заболел, мне было ужасно плохо и мы были одни, а теперь я скован и столько народу вокруг. Что происходит?

На мать было страшно смотреть. От потрясений этого дня она и сама не знала, наяву ли это происходит или же это только её грёзы.

– “И приближается к могиле его душа, и жизнь его — к погибели, — в абсолютной тишине разнёсся голос Иоанна. -

Если же есть ангел — предстатель за него — один из тысячи, чтобы возвестить о человеке правоту его.

То сжалится он над человеком и скажет: «Спаси его, чтоб не сошёл он в могилу: я нашёл искупление ему».

И станет плоть его свежее, чем смолоду. Возвратится он к юношеским годам.

Помолится Элохим, и Он явит милость ему. И увидит Он лицо его в молитве, и вернёт человеку его праведность.

Посмотрит на людей и скажет: «Грешил я, и прямое искривил, но не стоило делать мне это».

Спасёт Он душу его, чтоб не сошла в могилу, и жизнь его увидит свет.

Вот, всё это делает Элохим — дважды, трижды с одним человеком.

Дабы отвратить его жизнь от могилы, чтобы он освещён был светом живых”.

— Жено. Се, сын твой, — с улыбкой произнёс Йешуа, а затем обернулся к юноше. — Се, матерь твоя. Да пребудет с вами мир, под рукою Отца Небесного.

— Благословен Ты, Адонай Элохим наш, Владыка Вселенной, одаривающий добром недостойных, за то, что одарил меня добром, — со слезами на глазах, всё поняв, произнёс юноша.

— Амен, — отозвались присутствующие. — Тот, кто одарил тебя добром, пусть вечно одаривает тебя всяческим добром.

Мать, наконец овладев собою, кинулась с плачем к сыну, обняв его, а народ приходя в себя возбуждённо загомонил.

— Мёртвый к жизни вернулся?!

— Поистине это чудо, потому как тело без души не может ни само сесть, ни тем более говорить.

— Никто такого не мог сотворить. Только Элийя воскресил из мёртвых сына вдовы из Царефата, но он при этом трижды простирался над юношей, с мольбою к Элохим.

— И Элиша оживил ребёнка женщины из Шунэйма. Но он также простирался над ним неоднократно. Глаза