-Мам, давай, ты не будешь вмешиваться в мои дела. Это всего лишь оценка за контрольную, - вполне миролюбиво попросила я, поднимаясь с пуфика.

-Настя, сегодня это всего лишь оценка за контрольную, а завтра – это вся жизнь! – обернувшись, жестко припечатала мама. Что-что, а лозунги в стиле Дейла Карнеги(1) были её коньком, и следующая фраза это только доказывала. – За своё, чего бы это не касалось, нужно бороться, зубами вырывать, по головам идти и шеи сворачивать – так и только так достигаются цели в нашем мире и исполняются мечты! А если будешь на всё закрывать глаза и отмахиваться, то и Вселенная их закроет, и отмахнётся от тебя и твоих желаний.

Пожалуй, я бы посмеялась над столь вопиющим пафосом. Но когда сей пафос исходит от женщины, прошедшей путь от девочки из неблагополучной семьи до жены генерал – майора авиации через переезд из глубинки в столицу, раннюю беременность, неудачный брак, безденежье и кучу проблем, то согласитесь, вряд ли это уместно, а учитывая мой жизненный опыт, равный нулю, и вовсе глупо. Глупостями же я не занимаюсь от слова «совсем». Да и как иначе, когда твой отчим - старый вояка советской закалки?! Дисциплина, порядок и благоразумие – наше всё. Поэтому спорить с мамой на тему выживания я не собираюсь. В том, что касается достижения целей она профессионал, иначе мы бы по-прежнему жили в комнатушке на подселении в Печатниках, а не в шикарном доме на Рублево - Успенском шоссе. И всё же, несмотря на непоколебимый авторитет мамы в данном вопросе, мне хочется верить, что общество не настолько примитивно и жестоко, как она расписывает. Но с ней я, естественно, не стала делиться своими наивными мыслишками, а решила просто подразнить.

-Отлично! Тогда разреши поехать на фестиваль, иначе я сбегу из дома и поеду автостопом, - подмигнув, поставила я в шутку ультиматум. А чего ходить вокруг да около? Раз мама говорит, что своё надо зубами вырывать, значит - буду зубы показывать. Я девочка послушная: советами мамы не пренебрегаю.

-Ой, ну уела, - закатила она глаза и снисходительно улыбнулась. – С папой Гришей поделись своими планами, пусть посмеется.

-А мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним, - продолжала я гнуть свою линию.

Мама же замерла с карандашом в руках и скосила на меня свои кошачьи, зеленые глаза. Если бы её сфотографировать в это мгновение, то фото можно было смело помещать на обложку журнала, мама была великолепна. Я в который раз поразилась, насколько она красивая женщина: высокие, ярко-выраженные скулы, пухлые губы, изящный носик и копна густых, слегка вьющихся волос когда-то темно-русого цвета, ныне же эффектного платинного. Не мудрено, что папа Гриша потерял голову и ушёл из семьи: мама неотразима. К сожалению, мне из этого с ног валящего арсенала досталось немного: только цвет глаз, чувственные губы и мои шикарные, золотистые волосы, всё остальное – папино: симпатичное, милое, но не более. Такая вот несправедливость.

Пока я сетовала на природу, создавшую не самую удачную генетическую комбинацию, мама делала тоже самое только в адрес моего «зэковского» хобби, собирая в кучу всевозможные стереотипы и небылицы.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍-Боже, вы как с аула какого-то, честное слово! – не выдержав, воскликнула я. – Уже давно во всём мире тату является одним из видов авангардного искусства, вышедшего за пределы преступной среды.

-Да мне плевать, чем там оно является во всём мире! У нас в России твоё «авангардное искусство» - это золотые купола, уголовники, наркоманы и конченные фрики, и я не хочу, чтобы моя дочь хоть как-то была с этим связана! Почему нельзя просто заниматься живописью на холсте, как все нормальные люди?!

-Потому что я ненормальная! Устроит тебя такой ответ? – огрызнулась я и направилась к двери. Слушать этот бред из раза в раз мне надоело.

-Меня устроит, если ты выкинешь из головы всякую дурь и займешься исправлением английского! – повысила мама голос.

-Ага, уже лечу, - съязвила я, открывая дверь.

-И полетишь! Запомни, не дай бог я увижу у тебя на теле какие-то художества, я…

-Ты срежешь их ржавым ножом, я помню, - закатила я глаза, не скрывая скептицизма.

-Срежу, не сомневайся!

-А я проверю, тоже можешь не сомневаться, - запальчиво бросила в ответ, но не столько даже от злости, сколько от бессилья, понимая, что фестиваля мне не видать, как своих ушей. Конечно, я могла бы взбунтоваться: купить билет на самолет и даже пройти регистрацию, но скорее всего, на этом мое приключение и закончилось бы. Моему отчиму тут же доложили бы о моем демарше, и меня без лишнего шума сняли бы с рейса. Добираться же автостопом с какими-то мутными типами я бы никогда не решилась. Для этого нужно быть безбашенной и, наверное, чуточку безмозглой. К счастью или к сожалению, я такой не была. И прежде, чем что-то сделать, четко представляла последствия. Однозначно, тату – конвенция не стоит того, чтобы быть изнасилованной, загреметь в тюрьму или еще что похуже.

-Поговори мне ещё! – меж тем, спокойно отрапортовала мама и продолжила рисовать свои фирменные стрелки, уверенная, что беспокоиться ей не о чем.

В общем-то, так оно и было, только вот татуировка у меня все же имелась, но не в качестве протеста или мечты. Я вообще, как ни странно, не горела желанием «забиваться», мне просто нравилось рисовать на коже, оставлять на ней сокровенный отпечаток: память о чем-то дорогом, любимом, а порой, и ненавистном. Каждый сеанс подобен таинству, во время которого человек приоткрывает мастеру свой внутренний мир и позволяет отразить кусочек этого мира на своем теле. Кто бы что ни говорил, а я убеждена, что любая татуировка несет в себе печать нашей души. Даже если эта татуировка сделана по пьяни или, например, в интимной зоне, как у меня.

Да, тату на лобке – такая вот пошлятина, но как мастеру мне было важно понять, что чувствует клиент: насколько это больно, страшно и неприятно. Единственное же место, которое никто бы не увидел, было у меня в трусиках, и дело даже не столько в родителях и их строгом запрете, просто я еще не придумала «ту самую» татуировку, которую хотела бы выставить на всеобщее обозрение. Да и не случилось пока в моей жизни ничего грандиозного, чтобы вдохновиться и наполнить рисунок особым смыслом.

За свои восемнадцать лет я ни разу не влюблялась, ни по кому не страдала и не убивалась, как многие мои знакомые девчонки, которым я набила в честь «несчастной любви» памятные рисунки. У меня не было особых взлетов, впрочем, как и падений. Я жила ровно и почти спокойно (в те дни, когда не приезжал мой персональный кошмар): училась, занималась рисованием, тайно подрабатывала в одном салончике тату-мастером, чтобы набить руку и набраться опыта. По выходным гоняла на велике, играла на ударной установке в гёрлз -бэнде таких же самоучек, как и я, и мечтала однажды подхватить волну, и выйти в передовики среди татуировщиков, когда в нашей стране, наконец, поймут, что тату – это не уголовщина и наркота, а искусство. Пока, конечно, в это слабо верилось, но я твердо убеждена, что это только пока. Мода – явление сокрушительной силы, она способна перевернуть сознание людей в два счета. И поскольку западные селебрити активно популяризируют это направление, то ждать, когда бум тату дойдет до нас осталось недолго. Именно поэтому я так хотела попасть на фестиваль.