хотел было протянуть руку, но решил — пожелай Аркадий Борисович пожать ему руку, он бы протянул сам.

На этом их первый разговор был закончен.

Ожидания и возможные перспективы субботней поездки захватили Митю. Он не заметил, как пролетел следующий час, не запомнил, говорил ли он с кем-то, и не помнил даже, как отдал референту папку с докладом. А вот то, что он так и не сумел сделать этот доклад — это он запомнил. Это и каплю слюны.

***

Из Кремля Митя добежал до метро, доехал до своей квартиры в Сокольниках и принялся ждать. Следующие два дня никакая работа не делалась. Он не мог заставить себя даже читать книги, только ходил из угла в угол по кабинету в ожидании часа встречи.

В субботу ровно в 18:00 во двор его дома заехала чёрная «Волга». Водителю не пришлось подниматься к нему на третий этаж и даже сигналить — Митя был готов. Он полдня просидел у окна одетым и даже обутым.

Неразговорчивый, но какой-то особо тактичный шофёр — «Добрый вечер, Дмитрий Данилович» — отвёз его за город, на старую дачу в Переделкино, и проводил нервничавшего Митю в глубину заросшего соснами участка. Там, в небольшой беседке, его ждал Аркадий Борисович.

В тот вечер он был расслаблен, рубашка на нём была расстегнута на три пуговицы. Митя сел в предложенное ему плетёное кресло и молча стал ждать, пока Аркадий Борисович не начнёт разговор. Хозяин дома читал какую-то бумагу, держа её перед собой в чуть согнутой руке.

Из открытого окна кухни большого дома, стоявшего почти в центре участка, доносился сладковатый аромат плова. Аркадий Борисович был известен своими обедами и ужинами — именно на них решались главные вопросы в жизни СССР. На них назначались и снимались министры, благодаря им на дипломатическом небосклоне зажигались новые звёзды, им были обязаны своим положением председатели всевозможных профсоюзов и объединений. В общем, это были важные ужины.

К вопросам политической гастрономии Аркадий Борисович относился чрезвычайно ответственно: его сегодняшний гость — тот, кто должен был прийти после их с Митей короткой беседы — очень любил плов, и по этому случаю Аркадий Борисович самолётом доставил из Бухары повара, готовившего лучший плов в Советском Союзе. По правде сказать, он уже сам ждал ужина, и сейчас соблазнительный запах готовящегося плова немного мешал ему сосредоточиться.

Молчаливая кухарка, недовольная тем, что сегодня ей приходилось исполнять обязанности официантки, беззвучно поставила перед Митей и Аркадием Борисовичем поднос с бутербродами и графин водки. Бутерброды были с красной рыбой, палтусом и икрой, а водка была ледяной. Аркадий Борисович отложил бумагу, поблагодарил кухарку и наконец обратился к Мите:

— Устрою вам сегодня рыбный день. Угощайтесь!

Митя жадно схватил кусок хлеба с лоснившимся на нём маслянистым куском палтуса — в ожидании встречи он не только работать не мог, но и поел от силы дважды за три дня. Аркадий Борисович слегка улыбнулся, налил им водки и поднял рюмку.

— За встречу. И за успех нашего общего начинания!

Даже сейчас, когда все его мысли были заняты предвкушением разговора, Митя всё же обратил внимание на рюмку, которую держал его собеседник. На первый взгляд она ничем не отличались от его, но Митя заметил, что у сосуда Аркадия Борисовича было излишне массивное дно. И если в Митиной рюмке было водки примерно грамм пятьдесят, то у хозяина дома — дай бог двадцать. Из таких продуманных мелочей, подумал тогда Митя, и складывается власть.

Холодная водка приятно обожгла горло, и Аркадий Борисович начал говорить.

— Область ваших интересов — генетика, не правда ли? Я читал ваши работы. Признаюсь сразу — понял я немного, но мне объяснили, что вас занимает вопрос человеческого долголетия. Вы ищете способы продлить отведённую нам природой жизнь?

Митя кивнул. Аркадий Борисович поставил рюмку на стол и наклонился к Мите.

— О нашей с вами встрече и нашем разговоре вы не расскажете никому.

Это был не вопрос, а утверждение. Митя кивнул второй раз.

— Я консультировался с врачами и учёными, так же конфиденциально, как мы говорим сейчас с вами, и я уверен, что Леонид Ильич не доживёт до следующего нового года. Более того, я знаю, что этим знанием обладаю не только я, но и многие из тех, кого вы видели на недавнем заседании… После смерти Леонида Ильича неизбежно начнётся война наследников. Все желающие, а их, я вас уверяю, предостаточно, будут пытаться занять место генерального секретаря.

Аркадий Борисович говорил, в общем-то, очевидные вещи, но Митя терпеливо слушал, предполагая, что вскоре его собеседник всё-таки перейдёт к делу. И Аркадий Борисович не обманул его ожиданий.

— Борьба за власть изнурительна и контрпродуктивна. Я пригласил вас сегодня, чтобы спросить: может ли советская наука как-то помочь в этой ситуации? Могут ли ваши исследования вопроса человеческого долголетия получить какое-то практическое применение?

«Так и началась моя история. Так началась история Института». Дмитрий Данилович снова замолчал. Сказывался возраст, он уставал всё быстрее, и сейчас ему захотелось скорее покончить со своим завещанием и перейти непосредственно к делу. Но Дмитрий Данилович никогда не бросал начинаний на полпути, и поэтому он продолжил.

Аркадий Борисович не просил Митю вылечить Брежнева. Он предложил ему возглавить институт, изучающий, так сказать, «функциональное бессмертие». Всё было просто: пока у генерального секретаря оставалась хоть какая-то активность мозга, он продолжал оставаться генеральным секретарём. А значит, у Аркадия Борисовича и его союзников было время с толком и расстановкой решить вопрос передачи власти. Без суеты и без лишних эмоций. Другими словами, если, не дай, конечно, бог, советские врачи не справятся и Леонид Ильич умрёт, Аркадию Борисовичу нужен «план Б». Нужен способ, позволяющий вернуть минимальную мозговую активность покойнику.

Глядя на ошарашенного Митю, Аркадий Борисович поспешил уточнить:

— Я не требую у вас найти секрет вечной жизни или научиться, как библейский Христос, воскрешать мёртвых. Что вы! Хотя, если бы вы научились превращать воду в вино, пожалуй, я бы сказал вам отдельное спасибо.

Аркадий Борисович хихикнул над собственной шуткой, и Митя, повинуясь неписанным правилам бюрократического этикета, вымученно улыбнулся. Его собеседник продолжал:

— Повторюсь, меня интересует формальная электрическая активность. Не сознание, не способность говорить или двигаться — только полуживой мозг. Если вы считаете, что эта задача вам под силу, ресурсами для её решения я вас обеспечу.

И Митя согласился. Собственно, в тот момент, в беседке под тенью переделкинских сосен, он и превратился из талантливого Мити в уважаемого Дмитрия Даниловича, директора и основателя Института функционального бессмертия.

***

Всего три недели спустя Дмитрий Данилович осматривал скромный особняк на Поварской улице напротив школы № 91. Правда, особнячок тот был скромным лишь на первый взгляд. Точнее, он был с секретом.

Любому прохожему, решившему пройти с Арбата к Садовому по уютной Поварской, видны были лишь два аккуратных этажа купеческого дома начала XIX века — его построили спустя несколько лет после пожара 1812 года. А вот что было под особняком, знали только сотрудники института: под землёй располагались пять этажей лабораторий, кабинетов, извилистых коридоров и вивариев, в которых содержались лабораторные животные.

Уже в октябре 1982 года десятки учёных приступили к работе. Лучшие умы Союза под руководством Дмитрия Даниловича трудились над сывороткой бессмертия. Задача была очевидна — сохранить хрупкие клетки мозга от смерти без кислорода. После остановки сердца нейроны начинали умирать через минуты, без кислорода и глюкозы они судорожно выдавали последние импульсы и разлетались, выкидывая своё содержимое наружу,