Никогда женщин не насиловал, но вот сейчас инстинкты присущие любому мужчине бунтуются. И из-за чего? Запах. Запах страха, возбуждающий похлеще любого афродизиака.

Тяну руку и снимаю слезу с щеки, второй сжимаю дрожащее плечо и когда звучит новый выстрел заглядываю в лицо, которое видно разве что из-за остатков света из-под двери.

— Не реви.

— Не реву.

— Не бойся.

— Пытаюсь.

— Я здесь. На меня смотри. Тебя никто не тронет, пока я с тобой, — чуть встряхиваю ее и снова пробирает до основания, когда большие глаза в меня впиваются, словно расплавливают какой-то внутренний стержень. Понимаю её мужа. Я бы и сам не прочь купить такую куколку. И пользовать во всех доступных человеку позах. Снова и снова. Пока не сдохну от оргазмов.

— А если тебя убьют? Они ведь могут. Они все… Все они убийцы и животные.

Про животных она хорошо сказала, потому что мое тело уже на грани, а мозг готов отключиться, подчиняясь желаниям, горящего от напряжения члена.

— И ты такой же, да? — цепляется она пальцами за плечо, обжигает простым касанием. Парень, очнись. Ты на работе! — Убийца? Насильник? Зверь. Почему ты молчишь? Говори со мной, иначе я сейчас умру от страха.

— Хотел бы опровергнуть твои слова, но не могу.

— Ты убивал? — тут же спрашивает она и врать не имеет смысла.

— Да.

— Насиловал?

— Никогда, — да и надобности не было. Девки, как — то сами на меня прыгали всегда, и эта прыгнет. Она уже так близко. Буквально сводит с ума светящимся в глазах безумием. Желанием. Я никого никогда не насиловал, но прямо сейчас могу понять этих тварей, потому что откажи она мне, я бы свихнулся. Достал ее изпод земли, чтобы трахнуть. Разобрать нутро на части и поставить свое клеймо. Пусть даже без согласия.

— И Беляев меня не насиловал, просто заставлял с ним ложиться снова и снова. А мне бы хотелось сопротивляться. Но в его руках столько власти, отец, сестра… Мне нельзя сопротивляться, а хотелось, понимаешь?

— Не совсем, — отвечаю честно, потому что, когда наркотический дурман заполняет разум, сложно говорить связно. А может быть ты не хочешь ее слышать, зато можешь спросить о том, что сейчас важнее для тебя?

— А ты бы хотела сопротивляться? Хотела бы быть изнасилованной?

— Я бы хотела, да, — лепечет она, впивается коготками в бицепс сильнее. — Просто чтобы почувствовать себя жертвой, а не продажной куклой, которая ушла с молотка вместе с имуществом отца.

— Я бы мог, — сглатываю. Яйца просто горят. – Помочь тебе.

Пролог 1.2

— Когда? — тут же прижимается она всем телом, поднимает руки к моему лицу и поглаживает скулы.

— Прямо сейчас.

— Хочу, — говорит она резко и неожиданно хлестко бьет меня по щеке. – Давай же! Не сиди столбом, мужчина ты или кто?

Щека горит, но желание сильнее. Жажда, что она заставляет испытывать уже невыносима. Замахиваюсь, но трепетно кладу ладонь на щеку, чем удивляю ее еще сильнее. Притягиваю податливое тело ближе и касаются языком губы, пробираюсь в рот и пальцами сжимаю волосы на затылке. Она сначала словно не понимает, морщит лоб в сомнении и лишь спустя несколько секунд отдается мне во власть.

Как же, сука, сладко и горячо.

Пока отвечаю на удар поцелуем, не оставляет ощущение, что меня используют. Что не я собираюсь трахнуть ебнутую сучку, а имеют меня. Морально и психологически.

Только вот это не как не мешает порвать до середины бедра ее платье, сдернуть бретельки и выпустить на волю две чудесные дыньки с вишенками сосков.

Она наигранно вскрикивает, прикрывает их руками, но я шлепаю барьер и хватаю соски пальцами, тяну на себя, снова вылизываю рот.

Такой пухлый, крупный рот. Уже фантазирую, как она будет глотать мою сперму. А впрочем? Она ведь сама хочет.

— Сучка похотливая, — встаю над ней, растягиваю ширинку. Беляева тут же пытается подняться, но я держу ее внизу, скалюсь и выпускаю наружу, заждавшегося ласки монстра. Она еще шире распахивает глаза, и я самодовольно понимаю, что у Беляева член поменьше.

— Стой, — упирает она руки в мои бедра, но меня уже не сдержать.

— Ты сама этого хотела, так что не рыпайся и соси, — шиплю я, хватаю нос пальцами и тут же запихиваю головку члена в, открывшийся от невозможности дышать, рот. Пихаю глубже, содрогаюсь от кайфа. Тут же вытаскиваю ствол, даю глотнуть воздуха и снова. Глубоко в глотку и назад. Туда – сюда и снова. Размазываю слезы, слюни по лицу и пихаю, пихаю член сквозь пухлые губы. В какой том момент мне просто надоедает эта половинчатость ощущений. Обхватываю ее голову двумя руками, окончательно растрепывая шелк волос и просто насаживаю горло на член. Смотрю в наполненные слезами глаза и слюни, ручьем бегущие по подбородку, стекающие по таким крупным дойкам. И долблю. Трахаю. Глубоко. Прямо в глотку, чувствую, как от напряжения сводит челюсть, а внутренности плавятся.

— Давай, давай, — запихиваю член глубже, чувствую, как носик упирается в пах. – Соси, сука.

Вытаскиваю с пошлым хлопком член, наблюдая как жадно Беляева заглатывает порцию воздуха и дергаю ее на себя вверх.

Еще один удар по щеке, горящий обиженный взгляд, но чувствую не жжение, а лишь острое желание продолжить, всадить ей в щелку и трахать с такой же силой, какой она наяривает отбиваться.

Толкаю на пол, нависаю.

Раздвигаю коленом ноги, одной рукой зажимая оба запястья над головой, другой с треском ткани срываю трусы.

— Да, вот так, — хрипит она и елозит под мной, постоянно пытаясь, как будто вырваться. – Насилуй меня, сделай это грубо, сделай мне больно, оставь синяки на теле.

Рукой провожу по влажной промежности, зажимаю уже трясущиеся ноги в коленях и начинаю гладить клитор.

Она вдруг дергается и шипит.

— Ты что творишь? Зачем трогаешь меня там. Тебе надо было просто изнасиловать меня, порвать одежду и трахнуть жестко.

— Так и собираюсь, — усмехаюсь я и обсасываю собственные пальцы, обмазанные ее жаркой влагой, потом наклоняясь, снова целую, даю ощутить собственный вкус. Не даю даже дернуть головой.

Тут же приставляю член к раскрытым в ожидания вторжения мягким вратам. Заглядываю головкой внутрь, чтобы убедиться что мне рады. О,да.. Влажно, туго, горячо.

Головка проникает глубже, пока я еложу внутри красотки языком. Ствол заходит до конца ювелирным толчком, отчего в глазах Беляевой вспыхивает удивление, сменившееся тотчас острым как лезвие возбуждением.

— О, господи… Еще.

Выхожу полностью, касаюсь головкой клитора, так что «жертва» дергается и снова загоняю член, срывая с ее губ очередной протяжный стон.

— А-а, да!!

Она руками касается моей шеи и шепчет в ухо: