Леля конечно же меня бросила. Так что пришлось в опасной близости от чужого, крупного мужчины собирать воду тряпкой. Посматривать иногда. Мышцы кажется готовы прорвать футболку. Взгляд то и дело касается ступней и меня прошибает током. Огромный размер мужской ноги говорит об нехилом размере между ног. А его орлиный нос это подтверждает.

— Да, кто же так воду выжимает, женщина, — поворачивается ко мне это орангутанг и забирает тряпку. Показывает, как выжимают воду и в два счета собирает остатки влаги с пола.

И почему-то тело ватное, в голове словно шумит прибой. А мне кажется, что эти огромным руки, обвитые выступающими венами я где-то видела. Да и пальцы. Длинные с квадратными, как его челюсть ногтями. А этот нос иногда снится мне в грязных фантазиях.

Не может быть.

Быть того не может!

Но стоит ему взглянуть на меня, протягивая тряпку, выпадаю в астрал. Смотрю во все глаза и не могу поверить, что полгода спустя, в одной из многочисленных высоток Москвы я встретила того самого охранника. Того самого. Благодаря ему по сути я и смогла сбежать. Подошел бы любой, но этот не вызвал отторжения, скорее наоборот. Вот и сейчас в груди как будто защемило, словно я вернулась в приятное воспоминание.

— Я знаю дамочка, что я красавчик, но может быть вы уж заберете тряпку, — слышу сквозь трясину сознания голос и моргаю.

Не узнал. Ну конечно и не мог узнать. Столько времени прошло.

— Да, конечно, — дрожащим голосом отвечаю, беру тряпку и поднимаюсь. Он за мной. И вот уже широкий коридор кажется резко меньше. А дыхание перехватывает.

— Завтра пришлю парней, они поставят новый толчок. Этот на свалку, — говорит он, а смотрит почему-то не в глаза.

Опускаю взгляд и ахаю! Футболка промокла насквозь, демонстрируя выпирающие соски.

— Отличный вид на холмы, — еще и ухмыляется этот засранец. Складываю руки на груди и указываю на дверь.

— Спасибо за помощь. Парням вашим я заплачу сама.

— Так я же по доброте душевной, — не двигается он с места, а меня тут же накрывает пеленой воспоминания, с какой стремительностью он повалил меня на пол и трахнул. Зверюга не иначе.

— Мужчины и доброта, не смешите меня, — хмыкаю. – Я заплачу за себя сама. Покиньте мою квартиру.

Он все-таки отрывает взгляд от виднеющихся из под рук холмиков, а потом резко разворачивается и идет к двери, на ходу бросая:

— Увидимся.

*** Илий ***

Дверь за спиной закрывает. Щелчок замка как выстрел в мозг.

Охренеть. Нет, не так. ОХРЕНЕТЬ! Беляева. В Москве. В моем подъезде. Почти в моих руках. Пальцы до сих пор колит огненными иглами желания прикоснуться к горошинкам, что так аппетитно выступили сквозь мокрую ткань. Бля-я….

Срываюсь вниз, добегаю до квартиры и сразу в спальню.

А там в прикроватной тумбочке личный алтарь Анжелики.

Иногда реально чувствую себя маньяком, пока дрочу на одну единственную фотку с ее первого приема и те самые трусики, что я кажется даже не поняв как, засунул в карман.

Достаю фото и мгновенно сгораю. Умираю. Жажду ощутить в руках это гибкое тело.

Она. Эта была она. Хочется злобно захохотать над тем, какой подарок мне сделала судьба. Нет.. Вы можете поверитью Я с трудом. Хочется еще раз подняться, чтбы убедится, что не сон. Как только Анжелика открыла дверь, я блять чуть не сдох на месте. Сердце в скач. Кровь патокой по венам. В голове шум тысячи голосов и одновременно пустота. Это как варится в котле собственной одержимости.

Сразу оттолкнул ее и в толчок.

У меня было как раз несколько минут, чтобы успокоится и прийти в себя. Потому что хотелось наброситься на нее с вопросами — раз, для мести два.

О, да!

Все эти полгода я жил одной только мыслью, что где-то, когда-то мы встретимся и я сведу ее с ума, точно так же, как она меня в тот вечер. Использую, брошу, выкину как рванные трусы. Но даже тогда я не мог представить, что попаду в такую зависимость от ее образа. От воспоминаний. От ее поступка. И уже он не кажется таким плохим и вот я уже сотни раз хочу, чтобы она его повторила. Только она.

Как только вернулся в Москву, сразу решил устроиться в охрану к Беляеву на постоянку, соблазнить его жену и…

Дальше постели с этой крошкой мои мысли не шли, а вскоре я узнал, что она исчезла.

Кто-то говорил, что с любовником. Кто-то говорил, что Беляев в приступе ревности ее убил.

Но более достоверные источники гласят, что она прихватила коды доступа от банковских ячеек убитого в тот вечер отца, пару миллионов и свинтила, прихватив сестру.

Беляев ищет ее.

Тратит просто бешенные бабки на детективов.

Пообещал до хера бабла за ее голову. А она здесь. Прямо надо мной. В точно, такого же размера спальне. Возможно на кровати. Возможно обнажена и уже думает обо мне.

Она ведь узнала меня. Расширившиеся, как от дозы наркотиков зрачки сказали все лучше слов. Узнала, часто задышала, соски напряглись и дали мне окончательное подтверждение моей первой догадке. Анжелика вернулась в мою жизнь.

Да, она сменила внешность. Да, она напялила на себя черт знаешь, что и скрыла блеск глаз за очками. Но это глупый камуфляж для того, кто рассматривает ее лицо уже полгода ничто.

Овал, черты, линия роста волос. Губы в конце концов. Она может провести дебилов вроде охраны муженька, но не меня.

Не меня…

Только не того, кто стабильно видит в каждой лежащей под ним телке ее.

Бесит уже.

Трахаю блондинку, вижу Анжелику. Трахаю рыжую, вижу Анжелику.

Но теперь ей не скрыться.

Она загнана в ловушку и скоро, совсем скоро мне не придется никого представлять или о ком-то фантазировать.

Скоро совсем скоро, руки что сейчас сжаты в кулаках коснутся шелка кожи, ощутят горячую влагу сладкой дырки.

В штанах уже пожар и даю члену глотнуть свежего воздуха.

Откидываюсь на кровать и вспоминаю, вспоминаю как плотно пухлые губы обволакивали ствол, как юркий язычок старался вытолкнуть меня, пока я насаживал на себя ее узкое горло.

Провожу кончиками пальцев по уже влажной головке и вниз, поглаживаю взбухшие от желания яйца. Сжимаю, перекатываю тонкую кожу.

Губ касается улыбка и я мысленно предвкушаю, как буду пихать член сквозь спелые дыньки, украшенные такими уникальными вишенками.

Они так и просились в рот.

И я знаю, что она была бы не прочь пригласить меня вкусить их. Провожу рукой по стволу, ощущая, как от натуги и жажды, вздулись вены.