Спустя несколько минут, когда к нам подтянулось ещё с десятка два бойцов, был дан приказ на повторную атаку.

— Не боись, ребята, им самим страшно. Нам-то не впервой. С самураями резались, поляков разбили и этих уделаем! — подбодрил я бойцов.

— Товарищ ротный старшина, поляк-то боец жиденький, чуть что, и руки кверху. А вот японец не то, хоть живьём его закапывай, не пикнет. Тока нервный очень и не смекалистый: прёт и прёт на пулемёты, будто девять жизней у него, как у кошки, — весело затараторил красноармеец Рышков, земляк мой с Брянщины.

— Забыл, Лёха, как всего пару месяцев назад мы пять дней штурмовали Графский форт в Брестской крепости? Что-то не сдались тогда поляки, хотя они перед тем ещё почитай целую неделю от германцев отбивались! — возразил ему Костя Кузнецов, один из лучших бойцов разведроты.

— Они бы и сдались, если б товарищ старшина не позволил капитану ихнему с остатками батальона ночью из блокированного форта уйти, — не унимался Алексей.

— Думай, что мелешь! — оборвал его Костя. — Это был бы встречный ночной бой. Мы бы все там легли. Поляки сдаваться не собирались. Да и какой смысл был их останавливать, если война уже была окончена? И они в той войне честно выполнили свой долг. И язык свой попридержи! Мало потом особисты и нас, и Семёныча мурыжили?!

— Отставить трёп. Приготовиться к атаке. Вещмешки снять. Пулемёты на позицию. Проверить магазины. Ну, товарищ Сталин, осени нас Красным Знаменем… — заорал я. — Вперрё-ё-ёд!

Снова ударили миномёты, а следом раздались пушечные выстрелы, но значительно правее. Пехота опять залегла, а мой взвод, оставив укрытие, бросился на хорошо простреливаемый склон. Впрочем, близость противника и неровности склона почти исключали возможность флангового огня со стороны финнов. И ответную стрельбу мы сосредоточили на ближайших к нам огневых точках. Невероятное напряжение стремительно высасывало последние силы из бойцов поредевшей роты. К тому же несколько человек пришлось отрядить вытаскивать раненых, командира роты и двух взводных прежде всего.

Комбат, видимо, понял, что прорыва не будет ни на одном из участков наступления и отдал приказ отходить, выждав, когда сгустятся сумерки.

Вечером, сверившись данными с командирами рот, начштаба начертил схему укрепрайона со всеми обнаруженными огневыми точками. Оставалось ждать подхода основных сил и артиллерии.

Подошедшие на следующий день батальоны 596-го стрелкового полка готовились к штурму. Позже подтянулся горно-стрелковый полк и следом гаубичный дивизион. Теперь можно начинать. Но Степан Терентьевич (командир 596-го) медлил, ждал, когда начнёт темнеть. Первыми тишину разорвали залпы орудий. Началась артподготовка. На мрачных склонах укрепрайона, взметая огромные фонтаны снега, с диким грохотом стали рваться снаряды. Завораживающее зрелище длилось минут двадцать. И вдруг — оглушительная тишина в несколько мгновений и — сигнал к атаке. Первые редкие хлопки выстрелов тут же сменились короткими автоматными и длинными пулемётными очередями. Финны приходили в себя и выбирались из укрытий. Но тут снова ударили наши гаубицы, калеча и убивая уцелевших после первого артналёта.

Нашей роте совместно с двумя другими лыжными отрядами досталось совершить фланговый манёвр. Обойдя узлы обороны противника, мы пошумели там так, что финны бросили позиции и спешно отступили. Впрочем, раненых они успели вынести.

Последнего лейтенанта из нашей роты забрали вместе с пулемётным взводом. И я по-прежнему командовал лыжным отрядом, хотя формально, конечно, он.

Злую шутку сыграла с нами интендантская служба. Поступившие в войска зимние полушубки для начсостава сделали командиров отличными мишенями для финских егерей, резко выделяя их из серошинельной массы наступающих. Вот и комполка не бережётся, наоборот, норовит в первых рядах, да с наганом наголо… Так и до беды недалеко… Где это видано, за пять дней боёв почти треть комсостава выбило. Мало нам солдат пообмороженных да позастуженных. Я вот теперь в своём полушубке только во сне перед девками красуюсь, а днём, извините, воевать надо.

В заиндевевшей палатке, со всех сторон присыпанной снегом, на толстом слое елового лапника, застеленного войлочной кошмой, спят бойцы. В печке потрескивают сосновые сучья, вокруг расставлена для просушки обувь, всё больше сапоги да ботинки и лишь несколько пар валенок, поступивших в дивизию совсем недавно и в малых количествах вместе с другим, таким необходимым зимним обмундированием. Валенки, перчатки, тёплое бельё и маскхалаты — в первую очередь пулемётчикам и дозорным. Сам выдавал, и то не всем хватило. Благо хоть лыжи у каждого.

Совсем не так обстоят дела с обмундированием в других подразделениях. Лыжи, автоматические винтовки, маскхалаты только у боевого охранения. Остальные красноармейцы, вооружённые в основном трёхлинейками, в сапогах с брезентовыми голенищами, с красными, шелушащимися от обморожений руками по большей части занимаются расчисткой снега, рубкой леса и настилом гатей в заболоченных низинах.

Коминтерновские трактора частенько простаивают из-за нехватки топлива, да и завестись на таком морозе целая история, сами нередко вязнут в перемётах высотой в рост человека. Много сил отнимает строительство блиндажей и землянок. Отступая, финны жгут всё. Редкая удача выпадает, если удаётся найти какой-нибудь уцелевший сарай. А перспектива спать под открытым небом никого не прельщает, особенно вкупе с запретом разводить костры.

Дорога на Куолаярви (ещё неделю назад глухомань глухоманью) превратилась в оживлённое шоссе, по которому круглые сутки не переставая шло движение: на запад двигались колонны красноармейцев, полевые кухни и артиллерия на конской тяге, грузовики с оружием и боеприпасами, обмундированием и продовольствием, танки, бронеавтомобили и автоцистерны и многое-многое другое. Навстречу попадались санитарные машины с ранеными и обмороженными. Причём количество обмороженных в разы превышало боевые потери, особенно в самом начале войны. Потом народ как-то пообвыкся с холодом, да и командование на всех уровнях (вплоть до младших командиров) стало уделять этому вопросу должное внимание. Снизились темпы наступления, что позволило больше времени отводить на обустройство быта личного состава. Рапорты в штаб корпуса неизменно сообщали о необходимости немедленно доставить в войска зимнее обмундирование, дожидаясь которого бойцы шили себе рукавицы из байковых одеял.

Так, выталкивая увязшие в снегу грузовики, гаубицы и полевые кухни, бронеавтомобили и штабные машины, матерясь и чертыхаясь, пехота медленно ползла на запад.

Через пару дней на подступах к селу Кайралы разведбат вновь попал под довольно плотный огонь. Мост через узенькую протоку между двумя половинками озера Куолаярви был взорван. Разведка залегла, ожидая нашего подхода.

Стрельба почти затихла, когда моя рота развернулась для атаки на левом фланге. Стемнело уже совершенно. Мы скрытно от противника перешли уже прилично замёрзшее озеро и открыли огонь, ориентируясь на вспышки от выстрелов со стороны финского погранотряда, стараясь обойти с левого фланга минные заграждения, указанные разведкой. Меньше часа ушло на то, чтобы выбить противника из посёлка. При остром дефиците маскхалатов полярная ночь становилась нашим надёжным союзником.