Медицина вернула ему молодость, но никто не сможет вернуть бездарно потраченные годы. А ведь было безоблачное детство, была полная радужных мечтаний юность, были какие-то способности, были немыслимые победы, громкая слава и целый океан любви. Но потом все кончилось, и нет больше державы, которой он служил, нет будущего, нет шансов вырваться из этого ада. Есть лишь тоскливо беспросветные будни, на прозябание в которых он обречен судьбой…

Бесцельные блуждания привели тюрбанского беженца в секцию, где горели десятки информационных голограмм. Одни показывали разные участки посадочного поля, на других высвечивалась информация о кораблях и рейсах, по многим каналам транслировали фильмы, концерты или новости. Усевшись в жестковатое кресло, тюрбанец развернул перед собой две картинки. Под ритмичную музыку разных миров казались менее омерзительными даже политические новости.

Один сюжет оказался вполне пристойным: почти свежее обращение верховного семперского повелителя Аристотеля Сузуки. Старый воин не отличался ораторским даром и говорил довольно тихо, но произносимые маршалом фразы буквально гремели:

— Уже неделю блокирован Фомальгаут… Человечество покроется позором и подпишет себе смертный приговор, если не решится спасти братьев и сестер, истребляемых проклятым врагом… Если остальные миры не пожелают выступить единым фронтом, Семпер готов сражаться в одиночестве… Мы создадим новую расу сверхлюдей, которая возглавит потрясенную Галактику…

Хандра легонько отпустила ледяные когти, сжимавшие сердце, утомленное четвертьвековой войной. Тюрбанец даже перестал ощущать себя ничтожным одиночкой, всеми забытым ничтожеством. Пусть где-то очень далеко, но все-таки оставались единомышленники, хотевшие того же, что и он. И пока сохранялся самый ничтожный шанс, он не имел права сдаваться.

Мониторы сообщили, что на площадке 49–04 совершил посадку корабль, выполняющий рейс 8253. Тюрбанец в потрепанной одежде машинально ткнул пальцем в номер рейса. Никакой информации — ни названия корабля, ни типа, ни конечных точек маршрута, ни фамилии капитана. Такое случалось нередко: контрабандист или пират.

Заинтересовавшись, обладатель потрепанного мундира нашел монитор, отображавший названный сектор. Ого! Махина, загромоздившая площадку в дальнем конце посадочного поля, подозрительно напоминала легкий крейсер довоенной постройки. Сильно пострадавший в коллизиях последних десятилетий, облепленный нештатными пристройками, но — крейсер.

Значит — пираты.

Прослужив большую часть своей жизни в штурмовой пехоте, тюрбанец так и не научился разбираться в типах кораблей. Он знал немало людей, способных назвать имя фрегата, едва взглянув на силуэт или бортовой номер, однако сам подобным дарованием не обладал.

Насколько oн знал, в Северной Зоне оперировали несколько десятков пиратских шаек. Некоторые совершали набеги на кораблях старого флота, другие пользовались для тех же целей вооруженными транспортами. Можно было бы узнать подробности, запросив нейросеть космопорта, но за эту услугу пришлось бы выложить последние гроши, а потом голодать завтра, послезавтра и еще неизвестно сколько дней. Удовольствие явно не стоило такой жертвы.

Впрочем, детали станут известны, как только пираты зайдут в ближайший трактир.

Проследив за мониторами, он засек заведение, куда вломилась шумная толпа. Судя по виду и манерам, это были именно пираты. Пока тюрбанец добирался в ту секцию космопорта, бандиты успели пропустить и по первой, и даже по третьей-четвертой. Десяток колоритных персонажей сразу бросились в глаза, едва человек с Тюрбана переступил порог. Подобравшись к стойке бара, он жалостливо попросил:

— Угостите старого спейсмена, добрые люди. Совсем поиздержался, вынужден стать на мертвый якорь.

— Что, не везет? — оскалился небритый громила в черной майке, выставлявшей на всеобщее обозрение внушительную мускулатуру. — Пей, старик, тебе мало осталось.

Захохотав, он щедро налил полстакана.

Этот здоровяк явно был главным в компании. Остальные поглядывали на него с подобострастной опаской. Все, кроме обильно татуированной, смазливой чернявой девицы в обтягивающем трико, которая просто липла к главарю.

Лихо опрокинув пойло за здоровье уважаемых джентльменов и леди, тюрбанец сказал:

— Паланг Агабеков, готов завербоваться. А вы с какого корабля?

— Сначала положено спрашивать, на какой корабль вербуешься, а потом уже предлагаться, — резонно заметил крупногабаритный атлет в бороде, клетчатом комбинезоне и с бластером на поясе.

Подмигнув, назвавшийся Агабековым расстегнул ветхий плащ и показал висевшие по бокам два пистолета.

— Неважно, какой корабль. Вы наверняка зашли в эту дыру, чтобы загрузить припасы. Я подскажу, где взять провиант дешевле и хорошего качества. И не только на этой планете, но и в любой точке Северной Зоны. Южную знаю чуть похуже.

— Готовый квартирмейстер, — заржал бородатый парень. — Ты бы хоть рассказал, чем раньше занимался.

— Во время войны командовал пехотным батальоном, потом — полком, но недолго. Родом с Тюрбана.

— Что с Тюрбана — это мы уже поняли по акценту, — хохотнул главарь банды и тоже представился: — Мюррей. Старпом крейсера и командир абордажной команды.

Невысокий и немолодой мужичонка с лицом хронического пессимиста сухо буркнул:

— Жан-Луи Воронцов, пилот. Но все называют меня — Граф.

— Почему не Ворон? — машинально удивился тюрбанец.

— Старая аристократическая фамилия, — пояснил Жан-Луи. — Мои предки были принцами. Давно. Еще на Земле.

Логика показалась тюрбанцу странной: почему потомок принцев называет себя «графом»? Впрочем, отголоски древних языков приводили и к более загадочным казусам семантики.

— Люсия, — представилась смуглая татуированная девица. — Я — канонир.

— Я тоже, — сообщил бородатый в клетчатом. — Меня зовут Иван Беннет. Старший артиллерист.

Третьего пушкаря звали Клод Линк. Державшаяся особняком парочка оказалась мотористами — Дороти Соррентино по кличке Гондола и Такао Мишина, он же Микадо. Последним в компании был совсем зеленый юнец с интеллигентным лицом. Как и следовало ожидать, мальчишка завербовался к пиратам в качестве электронщика. Звали его Патрик.

Перезнакомившись со всеми, Паланг составил о них первое впечатление, которое редко его подводило. Наиболее симпатичными казались Беннет и Патрик, наименее — Мюррей, Люсия и Клод. По поводу Графа мнение пока не складывалось. И вообще, отставной пехотинец пока не решил, что делать с пиратами.

Для начала и вправду не мешало бы выяснить, как называется корабль, кто там командир и чем эта банда знаменита.

Однако события побежали непредсказуемой тропинкой. «Граф» Жан-Луи внезапно сбросил маску брезгливой мрачности и, оживившись, поведал:

— Парень, я тебя узнал… Братва, это же полковник Смерть, его портреты одно время по всей Империи висели. И в Федерации тоже. Во всех полицейских участках. Мол, разыскивается особо опасный…