нескольким сотням офицеров и слуг королевского двора. Монахам были выданы специально расшитые облачения. Для освещения пещерного мрака базилики было сожжено 4.000 фунтов воска. Стены и колонны были сверху донизу задрапированы синей тканью, расшитой золотыми геральдическими лилиями (флер-де-лис, fleur de lys), которые сверкали в свете свечей. Милостыню раздавали 5.000 нищим, толпившимся у ворот аббатства. Тем не менее, это было унылое событие, соответствующее жалким последним годам жизни умершего короля, тщательно срежиссированное врагами, которые контролировали каждое его движение с 1418 года. На церемонии не присутствовал ни один французский принц или знатный вельможа. Единственным скорбящим государственным деятелем был английский регент Джон Ланкастер, герцог Бедфорд, одетый в траур. Вокруг могилы собрались епископ Парижский в сопровождении двух других епископов, канцлер Франции, камергеры королевского двора, председатели Парижского Парламента и горстка судей, каждый из которых был креатурой союзника Англии, Филиппа Доброго, герцога Бургундского. Сам Филипп, однако, не удосужился присутствовать на церемонии. Когда гроб выносили с хоров, между монахами и слугами покойного короля завязалась гнусная потасовка из-за золотой ткани, которой было покрыто его надгробное изваяние, причем каждая сторона считала ее своей добычей. Герцог Бедфорд посчитал похоронную церемонию отвлечением от других важных дел и даже не присутствовал на последовавшем за этим традиционном пиру, а ужинал в одиночестве в соседней комнате, после чего поспешил вернуться в Париж[3].

Новый король был 11-месячным ребенком и жил за Ла-Маншем в Виндзорском замке. Генрих VI, Божьей милостью король Франции и Англии, был сыном младшей дочери Карла VI Екатерины и английского короля Генриха V, победителя при Азенкуре и завоевателя большей части северной Франции. Их брак, заключенный в Труа в июне 1420 г., должен был придать легитимность мирному договору, который был скреплен в этом городе несколькими днями ранее. Договор в Труа был заключен между Генрихом V и герцогом Бургундским после жестокого убийства отца герцога, Иоанна Бесстрашного, на мосту Монтеро. Незадолго до того, как договор был скреплен печатью, он был санкционирован собранием французской знати неопределенного статуса и получил более или менее добровольное одобрение безумного Карла VI и его супруги Изабеллы Баварской. Спустя полгода, в декабре 1420 г., он был ратифицирован на заседании Генеральных Штатов в Париже, представлявших большую часть северной Франции. Однако договор оставался противоречивым документом, отвергнутым большей частью остальной страны. По его условиям Франция и Англия должны были управляться как отдельные королевства, но одним и тем же монархом. Безвольный старый король лишил наследства своего последнего оставшегося в живых сына, Дофина Карла, на которого была возложена ответственность за убийство в Монтеро, и усыновил Генриха V в качестве своего наследника. До смерти французского короля Генрих V должен был править от его имени в качестве регента. Договор предусматривал, что со временем двуединая монархия распространит свое господство на всю Францию. Английский король обязывался "приложить все свои силы" для установления своей власти на всей территории страны[4]. Однако к моменту смерти Генриха V эта работа только начиналась. Почти вся Франция к югу от Луары, а также провинции Центрального массива и французские территории в бассейне Роны признали власть Дофина.

Люди, разрабатывавшие договор в Труа, считали само собой разумеющимся, что Генрих V переживет своего больного и старого тестя. Внезапная болезнь Генриха V и его смерть шестью неделями ранее Карла VI в возрасте тридцати шести лет спровоцировали кризис, которого они не ожидали. Как заявил в следующем году Парламенту английский канцлер, Генрих V лично олицетворял собой двуединую монархию. Только благодаря его военным и политическим талантам и тому благоговению, с которым к нему относились в обеих странах, эта идея казалась реальной. Один из самых выдающихся правителей средневековой Европы теперь уступил место простому символу власти. Однако наличие короля-младенца было недостаточно даже в качестве символа. Он был слишком мал для одной из великих публичных церемоний, которыми традиционно отмечалось вступление в должность короля Франции: коронации в Реймсе и торжественного въезда в столицу. Авторитет средневекового короля зависел от видимого проявления власти, публичных ритуалов управления и всей театральности монархии. В течение многих лет единственными видимыми признаками суверенитета Генриха VI были печати на государственных документах, составленных от его имени, и новые монеты, которые вскоре появились в обороте с легендой Henricus francorum et anglie rex (Генрих, король франков и Англии) над объединенными гербами Франции и Англии[5].

Умирая в Венсенском замке, Генрих V пытался решить проблемы, связанные с его политическим наследием. Он продиктовал кодицил (дополнение) к своему завещанию, в котором передал своему брату Хамфри, герцогу Глостеру, опеку над младенцем-королем и назвал его "главным опекуном и защитником". Его дядя Томас Бофорт, герцог Эксетер, был назначен "директором и управляющим его персоной". В Англии, в последующие месяцы, точное значение этих выражений должно было стать предметом долгих споров. Еще более неопределенными были условия управления Францией. Единственное желание, которое Генрих V, по-видимому, высказал, было передано устно небольшой группе людей, собравшихся вокруг его постели за несколько часов до смерти. Он поручил управление Нормандией своему второму брату Джону, герцогу Бедфорду, на "ограниченный срок". Тем временем регентство во Франции должно было быть сначала предложено Филиппу, герцогу Бургундскому, и только в том случае, если он откажется от него, Бедфорду. Это были временные меры, пока Карл VI был жив. Что должно было произойти после смерти Карла VI, оставалось совершенно неясным[6].

Предложение Филиппу Бургундскому регентства во Франции было вызвано политической необходимостью. Как напоминал Генрих V друзьям, собравшимся у его смертного одра, бургундский союз был основой английской присутствия во Франции. Филипп, как известно, был абсолютно уверен в своем старшинстве, и он был единственным французским принцем крови, активно поддерживавшим двуединую монархию. Но поскольку ее будущее зависело от английского короля-ребенка и английской армии, регентство Филиппа было нецелесообразным. Более прочные договоренности были достигнуты в результате переговоров между Филиппом и герцогом Бедфордом. Сразу после смерти Генриха V эти два человека встретились в Венсене. Бедфорд предложил Филиппу регентство в соответствии с пожеланиями брата. В последующие дни этот вопрос обсуждался в Париже между их советниками. Филипп воспринял это как отравленную чашу. По словам бургундского придворного хрониста, он заявил Бедфорду, что "оставит это бремя тому, кто готов его нести"[7].

На этом дело не закончилось. Необходимо было также заручиться согласием судей и великого корпуса чиновников французского государства, которые считали себя хранителями его преемственности и целостности. В начале ноября 1422 г. было официально признано престолонаследие младенца-короля, но юристы поначалу не соглашались на регентство. Они считали, что этот вопрос регулируется ордонансом о престолонаследии, принятым Карлом VI в декабре 1407 года. Этот документ был разработан для избежание гражданской войны между враждующими ветвями рода Валуа и предусматривал, что вместо регентства управление