Края изорванных, надетых друга на друга балахонов медленно, как от ветра, приподнялись и продолжили развиваться на "ветру". Сердца баронов ёкнули и мигом ушли вниз как они заметили движение под балахонами. Чёрные и слизистые жгуты приветливо высунулись из под балахонов и устремились вверх, к плечам своего господина. Они обвивали его руки как дикие змеи. Одна была толще другой, они доходили до его плеч и направлялись в стороны баронов, что застыли в холодном поту и болезненно бледными лицами.

Дрожащие от гнева руки Райзельса скрипя перчатками сжались в крепкие кулаки. Слабый свет больше не освещал его глаза с поникшей головой.

Барон Филлип, как и некоторые из молчащих баронов, сохранивший спокойствие, как единственный, кто сохранил трезвый рассудок, решил прервать зашедший в тупик разговор:

— Прошу не делать поспешных решений, — с трудом прокашлялся Филипп вытягивая всех с оков страха. — Вспомните, на кого из членов совета обходится 30 % покрытия всех наших расходов. Отстранение господина Райзельса может означать банкротство всей нашей организации, а вместе с этим мы не сможем финансировать наши проекты. — шустро сменил он тему.

Бароны с круглыми глазами и приоткрытыми ртами уставились на него, видно они начали возвращать рассудок.

Несколько баронов, призадумавшись, в спешке согласно закивали. В основном с Филиппом были согласны те, кому не было выгоды в отстранении Райзельса, а только траты, и траты серьёзные.

— Боюсь, Филипп прав, — согласился барон с лысиной и в дорогих, фиолетовых одеждах. Рубиновый медальон покачивался на его шее как только он оторвался от спинки стула. — Если наши проекты загнутся, то наследному принцу и королю не будет больше причин закрывать на нас глаза, а министры прекратят вливать свои капиталы в наши, уже не выгодные, проекты.

Бароны, противники Райзельса, недобро нахмурились и что то пробормотав себе под нос, хмыкнули и скрестив руки откинулись на спинки стульев. Повисла гробовая тишина, ни одного, даже самого тихого писка не было в зале. Бароны раскинувшись на своих стульях недобро осматривали друг друга и дикие щупальца Райзельса, что мирно спрятались пол балахоны.

Каждый совет проходит именно так, каждый из них должен быть постоянно готов к тому, что Райзельс задействует свои способности, полученные нечеловеческими опытами над собственным телом. Каждый совет превращается в демонстрацию силы, которой у тёмного барона хоть отбавляй. Это было не то, с чем можно было спорить. Была ли это магия, являющейся пол запретом, которую так презирают здесь? Навряд ли, скорее это был симбиоз.

И Райзельс оказался единственным, кому получилось подчинить себе едкую заразу. И не просто подчинить, а полностью превратить её в частичку себя.

Правда, эта сила, эти знания, что он хранит так бережно и аккуратно, как своё самое последнее и единственное сокровище, принадлежали не ему одному единственному. Только единожды у него смогли украсть эти знания, не пойми как, но смогли. С каким богом, не известно, но она, на удивление, смогла это сделать.

«Я потерял бдительность, и она этим воспользовалась. Иногда допускать ошибки приемлемо, но эта наместница действительно выводит из себя» — думал Райзельс. — «Господи, это было так давно, а меня до сих пор трясёт от одной лишь мысли об этом.»

Барон криво ухмыльнулся опустив голову. Его кривая ухмылка плавно сменилась гримасой сдерживаемого гнева как только его голова опустилась.

Быть лидером бунтарской группировки, и вместе с этим носить дворянский статус, очень, невероятно большая ответственность. Это означает ходить по лезвию ножа, прямиком над голодной бездной, быть целью, лакомым кусочком для стервятников.

«У меня много дел, моим людям в последнее время не хватает продовольствия.» — схватившись за переносицу опрокинул Райзельс голову. — «Кому же ты перешёл дорогу, Самат, кто же это за человек, что знает о нас?»

Молча, не сговариваясь, все бароны уже как по сценарию, который они повторяли сотни раз, схватили тремя пальцами бокалы и аккуратно, залпом выпили дорогостоящее вино. На стол они поставили уже совсем пустые бокалы.

— Вы все такие мерзкие. — прозвучал в зале детский голос.

Райзельс, да и не только он, а и все бароны, что были в своих раздумьях после вкусного алкоголя, обеспокоено подняли головы и обернулись на источник тонкого голоса.

Молодая, ещё подросток, девочка расположилась на одном из стульев. Она закинула ноги на стол, опрокидывая бокал с вином, а руки скрестила у себя на груди. Её детское лицо осматривало баронов в ответ на их недоумевающие взгляды.

— Кто притащил сюда ребёнка? — первым задал этот вопрос барон в фиолетовых одеждах ставя бокал на стол.

— Лучше задайте вопрос: как его сюда протащили? — сердито продолжил Филипп.

Бароны, включая Райзельса давили своими взглядами и вопросами на девушку, раскачивающуюся на стуле. Но вопреки ожиданиям, она не была даже на каплю растерянной.

Из за такого огромного прокола и неуважения, барон в цилиндре неистово ударил ладонями по столу и приподнялся со своего стула. Его пустой бокал опрокинулся на бок и прокатился полу кругом по столу, в конце концов, подкатившись к краю, он с треском сотен трещин упал на пол, разбрасывая свои остро-угловатые осколки по округе.

— Как вы допус… ил… кхе… гх. — барон в цилиндре, как с забитой глоткой схватился обеими руками за шею. В попытках снова задышать он пытался снова глотнуть воздуха, открывая и закрывая свой рот как рыба.

Другие бароны в панике встали со своих стульев, с округлёнными глазами они уже открыли свои рты, как из них так же посыпался сначала кашель, затем и хрипы и никчёмные попытки глотнуть воздуха. Все они, как один, сжимали своими пальцами своё горло и подняли свой взгляд к потолку, их закатившиеся глаза расширились так сильно, что вот вот они могли выпрыгнуть. Из края рта начала просачиваться пена.

Сначала некоторые из них упали на стол, держась за него одной рукой, как за последнюю соломинку, что поможет им выжить, а после, когда сознание начало пропадать, они упали на колени и съёжились на холодном полу, всё так же сжимая своё горло и пачкая округу пеной из-зо рта.

— Она со мной. — подал голос мужчина, что занял один из стульев, напротив девушки. Он опустил свой взгляд, рассматривая бессознательные тела. — Похоже, я сказал это слишком поздно. Хорошая работа. — последние слова были адресованы девушке. Её мастерство, благодаря которому она смогла отправить всё это вино, вызывало уважение.

Мужчина поднял свой полный бокал со стола и не имея к нему никакого интереса, разжал свою руку, отпуская бокал на пол, разбрызгивая вино и осколки