— Ты поближе встань, вот так подкинь, — с неожиданным азартом подсказала внуку бабушка.

После третьей попытки монета осталась у кота.

— Получилось! — засмеялся мальчик.

— А желание-то загадал?

— Забыл! — Петька, совсем не огорчившись, весело развел руками. — Да это и неважно!

Он просто был рад тому, что не промахнулся.

Бабушка и внук медленно зашагали по улице. С неба летели редкие снежинки, они щекотали лицо и сразу таяли на губах.

— Баб Тань, а вы ведь про своего кота им сказали, — вдруг произнес мальчик.

Но бабушка как будто не услышала его.

— А что мы завтра делаем? — погромче спросил он.

— Поедем в Петропавловскую крепость. Хочу показать тебе монетный двор, Петенька. Там твой прапрадед работал.

Пока они шли, ветер усилился, снежинки стали впиваться в лицо. Они больше не казались ласковыми.

— А еще что-нибудь там есть? — без особого энтузиазма поинтересовался внук, натягивая капюшон. Ему было зябко в Петербурге.

— Музей космонавтики. В него тоже сходим.

— Это уже получше! — оживился он, а она в который раз с любовью подметила, что Петя улыбается так же, как все в их роду — до гусиных лапок возле глаз. Ее единственный, любимый мальчик…

Баба Таня давно поняла, что петербургская история семьи, возможно, закончится на ней, одинокой старухе. И сейчас она просто утешалась мыслью о том, что успеет поводить внука по самым важным местам, из рук в руки передать ему этот город.

Она не просила судьбу о многом. Всего лишь хотела, чтобы внук заметил простор реки, особенное серебро облаков и парад прижатых друг к другу домов и не жаловался бы больше на порывы влажного ветра, который наполняет легкие густым морским воздухом. Ну, а потом… Что потом ее мальчик будет с этим делать, куда поместит этот город в своей памяти, зависело только от Пети.

Отворачивая лица от роя колючих снежинок, они вышли на угол Невского и остановились перед витриной Елисеевского гастронома полюбоваться порхающими в ней механическими ангелочками.

— Давайте зайдем. Ни разу не бывал здесь, — попросил мальчик.

Он обращался к своей петербургской бабушке на «вы». Это «вы» каждый раз медленной болью оседало в ее сердце, отмеряя дистанцию между двумя столицами и напоминая, что не она, а другая, московская бабушка, вынянчила этого мальчика.

— У себя в Москве ты не ходил в Елисеевский?

— Ходил пару раз с отцом. Вот хочу сравнить.

В магазине они сразу направились в кондитерский отдел.

— Ну, выбирай, — весело предложила баба Таня. — Вечером чаю попьем!

Петька прилип к витрине, переводя внимательны взгляд от одной сладости к другой. От похожего на цветы печенья к разноцветным кубикам мармелада. От них — к нежным белым облачкам безе. К конфетам в больших стеклянных вазах. К пирожным в форме экзотических плодов. И к придуманным для особых случаев тортам с напудренными невесомой сахарной пыльцой боками, с шоколадными буквами или цифрами, с нарядными фигурками из марципана.

Баба Таня, глядя на это изобилие, почему-то вспомнила о небольшом складе провизии, который всегда имелся у нее дома. Это был запас на всякий случай. Греча, песок, сгущенка, рис, мука, макароны. Проверяя его, она каждый раз невольно прикидывала, сколько недель можно продержаться с таким набором.

Все в нем было самое простое, потому что человеку не нужны необыкновенные сладости и другие изыски. Очень голодные люди мечтают о гороховом супе, каше с маслом, пирогах, котлетах. Это грустное знание всегда было с бабой Таней, от него не спрячешься. Но она не собиралась расстраивать воспоминаниями ни себя, ни тем более Петеньку, который приехал всего на несколько дней.

— А мы вправду сейчас на острове?

Развалившись на стуле после чаепития, Петька снова взял в руки смартфон.

— Ну да. В очень старое время здесь даже постоянного моста не было, чтобы на Адмиралтейский перебраться, — начала с воодушевлением рассказывать Татьяна Петровна. — Царь хотел каналы сделать, как в Амстердаме. Их уже распланировали, но так и не построили, а улицы на этом месте остались, их линиями называют.

А еще в наш порт корабли со всего мира приплывали. У нас на Васильевском историей каждый уголок наполнен.

— И Вы всегда в этом доме жили?

Петя обвел взглядом бабушкину комнату: старый резной буфет, пианино с двумя знакомыми царапинами, похожими на «Л». Громоздкий темный шкаф, расписанная букетиками и бабочками изящная угловая полка. Кровать в нише и раскладной диван, на котором он спит во время своих нечастых приездов.

— Я здесь родилась. И папа твой вырос. Мои воспоминания с этим домом связаны. Самая первая память вся пронизана солнышком. Я в белой вышитой кофте сижу здесь на корточках, что-то болтаю, учусь говорить. У меня в руке булавка с большой красной бусиной, я царапаю паркет этой булавкой и любуюсь пылинками, которые летают в столбике света. И тут входит отец — в косоворотке, с большим портфелем. Он только что вернулся с работы. От него пахнет папиросами и свежей газетой, которую он принес с собой. А его портфель пахнет кожей. Я тянусь к этому портфелю. Хочу узнать, каким подарочком побалует меня папа. Обычно это была конфета. А он берет меня на руки, подбрасывает, крепко целует…

Слушая рассказ бабы Тани, Петька тайком позевывал. Ему было скучно. Он бы с удовольствием погрузился в игру в своем мобильнике, но следующий уровень только через двадцать две минуты и три секунды. И видео здесь просто так не посмотришь. У бабушки как назло не было вайфая.

Не клеились у него разговоры с бабой Таней. Она то приставала с расспросами о школе, друзьях и отметках, то рассказывала о совершенно незнакомых и неинтересных ему людях и местах. Петербург — красивый