ему очень повезло — Господь выбрал его из многих. Но иной раз начинал сильно сомневаться в себе — бес смущал его. И Филипп старался с ним бороться, как только мог.

Сегодня вечером он снова почувствовал себя смущенным. И поэтому решил, что нужно сходить в храм, помолиться. После вечерней самое то, тем более, что у Филиппа были ключи — он был алтарником в храме и мог себе позволить такие недозволенные «шалости».

Ветер трепал волосы, под ногами шелестели листья. Он все же не любил осень. Подняв воротник длинного пальто, Филипп запахнулся как следует и пошел дальше. Сумерки сгущались над ним. Панфилов остановился и сделал то, за что его могли бы осудить — закурил. На самом деле не так уж он часто курил, но в этот раз все было иначе. Неприятная тяжесть никак не могла развеяться, и молодой человек прибегнул к способу, который привычно заглушал его смятение. И тут его окликнули. Филипп нахмурился и обернулся. Одетая в странный и вульгарный костюм девица — не то путана, не то тусовщица или все сразу. Стыд один, прости Господи.

— Да? — голос у Панфилова был хорошо поставлен, а вот взгляд достаточно холоден для молодых лет. — И что же вам нужно? — улыбка и слегка сощуренные глаза. Она ведь мешает ему и стоило бы сказать об этом, но Филипп почему-то молчит.

В голове у Марии ненароком всплыла шальная мысль, стоило молодому человеку обернуться. «А он красавчик» — подумала она. Совершенно не производил впечатление смазливого мальчика, напротив, в красоте его было даже нечто отталкивающее, что, одновременно, манило ещё больше. Не будь Сербская в таком дерьмовом положении, даже решила бы оставить номерок.

Хотя — кто мешает ей и так это сделать? Так начинаются многие книжные романы — красавчик помогает даме в беде при весьма странных обстоятельствах. В итоге, усмехнувшись, Мария решает, что нужно перестать созерцать его и стоит рассказать, что у нее приключилось.

— Дело в том, что мой телефон разрядился, а мне очень нужно добраться до Москвы. Дрянная история — Хэллоуин вышел из-под контроля, и я теперь даже такси вызвать не могу.

Она сказала все это, вполне спокойно глядя парню в глаза, не забывая попутно растягивать красные губы в самую малость хищной улыбке. И без того низковатый голос охрип от холода. Марию немного потряхивало — лишь теперь она вспомнила, что забыла пальто. Жаль, блин. Оно не стоило дорого, зато было красивым.

И ещё эта морось, потихоньку переходящая в первый снег.

Если бы на месте Панфилова оказался другой человек, он бы конечно воспользовался этой ситуацией — молодая и красивая девушка, одна, да ещё одетая столь нескромно, но все это было не про него и не о нем. Может быть он портит себе жизнь, отказываясь от благ мирских во имя цели, которая туманна и не имеет смысла, но Филипп сейчас не думал об этом.

— Да, конечно, — он, действительно, собирался вызвать такси, и уже запустил руку в карман своего пальто, но тут вдруг обнаружил, что смартфона нет на привычном месте. — Я… Кажется, забыл его дома.

Вот незадача! Но оставлять путника, пусть даже и распутницу, он не собирался, потому легко пожав плечами, продолжил.

— Можете позвонить из моей квартиры. Если вам, конечно, не страшно.

— Вот ведь незадача, — ухмыляется Мария.

Она думает не слишком долго, поскольку..

— Ладно, пойдем, вряд ли мне может повезти на двух моральных уродов за один вечер, — и вновь все та же безбожная ухмылка.

Сербская оглядывается по сторонам — на улице больше ни души. Ветер завывает, раздувая ее черную накидку, заставляя кожу покрываться мурашками. Девушка поёжилась и повернулась вместе с новым знакомым назад — должно быть, в сторону его дома. Мелкие снежинки, ещё даже не успевшие оформиться в полноценные, застревали в синеватых прядях ее волос, что торчали из-под ее головного убора. Так и простудиться недалеко.

Но кстати о знакомстве..

— Я Мария, — идя, попутно представляется девушка. — Только, пожалуйста, не Маша, именно Мария. А тебя как величать, спаситель одиноких путниц?

Кажется, Сербская вовсе не умеет быть серьезной.

Он не шутит с ней из серии «я не был бы так уверен» или что-то подобное. Ему не до кокетства. Филипп смотрит на эту Марию с опаской, вспоминая двух других — Магдалину и Египетскую. Должно быть, то — ещё одно искушение на его пути. Но вслух Панфилов ничего подобного не говорит. Запустив руки в карманы и нахохлившись, как какая-то мрачная птица, он идет в сторону от дороги, туда, куда ведет путь в его скромное убежище — он не живет по месту учебы, а снимает квартиру — небольшую и аскетичную, но все же свою.

— Очень приятно, — становится ощутимо холоднее, и молодой человек чувствует себя сейчас ещё больше не в своей тарелке. — Меня зовут Филипп.

Они переходят на другую сторону дороги, где теперь идут ещё ближе друг к другу. Его дом не так уж далеко — вот он виднеется за поворотом, серый и безликий, как и многие шестиэтажки тут. Между путниками висит неловкая пауза, так как Панфилов не знает о чем говорить с девушкой. Она кажется ему далёкой и чужеродной. Но в конце концов, он все же, решается:

— Ты из Москвы, как я понимаю?

— Ага, — пожимает плечами Сербская. — Из центра типа.

Он тоже. Его родители живут на Пресне и счастливы от выбора их сына посвятить себя делу всей жизни. А ему, в числе прочего, не хочется их разочаровывать.

— Не уверен, что Яндекс работает здесь. Чаще я пользуюсь местным такси, но оно работает не круглосуточно.

Вот ее не напрягает молчать — все равно зубы стучат так, что Марии кажется, что она вот-вот откусит себе язык. Так что на реплику о такси девушка лишь сокрушенно кивает — конечно, в этой жопе мира должны быть проблемы с вызовом такси. Чтоб она ещё хоть раз согласилась на вечеринку в Подмосковье. Хорошо хоть, что сейчас в тепле окажется.

— Можешь проходить, — Филипп отступает в сторону. У него чисто и пусто, что в коридоре, что в комнате. Только в «красном углу» огромный иконостас, рядом свечи, а по стульям и дверцам шкафа висят элементы церковного облачения — Панфилов перед уходом как раз все педантично отпаривал. И книги — уйма книг. Этот странный юноша — семинарист, причем выглядит он достаточно потешно в этой своей аскетичности картинного слуги Бога. Другие-то мало чем отличаются от прочей молодежи. — Садись, я… Сейчас найду телефон