Тягостный, горький дух, будто кто-то курил дурманящую траву. След шаманского баракорского колдовства. Колдовства, которое он надеялся забыть и почти забыл за десяток лет с окончания Баракорского вторжения.

Теперь Менфису казалось, что этот дух был везде. Как он мог не заметить его раньше? Как мог не заметить, что Патриса околдовали, а тот — не смог сопротивляться? После стольких лет обучения! Всё бесполезно. Если он не поймает баракорца, их обоих казнят, а между странами вспыхнет война. Бедные дети, они ведь могли быть так счастливы…

«Можно хоть что-то исправить, если поймать шамана! — одёрнул себя Менфис. — Элеоноре наверняка помогут… Есть ли у них маг Жизни или хотя бы Света, чтобы вылечить? Должен быть…»

Он выскочил на улицу и окинул взглядом освещённый факелами двор. Никого, кроме прислуги и охраны дворца, которые искоса поглядывали на запыхавшегося старика. Паника сюда ещё не докатилась.

— Здесь шел кто-нибудь до меня? Выходил с территория? — спросил маг у охраны; и без того неважный аркенхарский подводил его, выстраивать фразы грамотно и вежливо не было времени.

Охрана утверждала, что никого не видела с момента начала церемонии.

Куда мог деться баракорец? Даже если допустить, что он незамеченным выскользнул из дворца, то за его пределами тому наверняка понадобится лошадь, чтобы убраться отсюда подальше. Недолго думая, Менфис устремился в сторону конюшен. Грозный взгляд и знатный аландрийский наряд не позволили конюху возразить на требование тотчас выделить коня господину, и уже через пару минут волшебник верхом выехал со двора.

Чутьё вело мага к восточным вратам, однако в центральной части Митсаля в праздничную ночь было слишком оживлённо. Сегодня здесь разыгрывали представления шуты и актёры, разодетые по-южному, танцевали под дудочки и барабаны горожане, а лавочники загибали втридорога за аландрийские финики, персики в карамели и сладкую заморскую настойку из тростника.

Пробираясь через дворцовую площадь, Менфис почти отчаялся выследить невидимого преступника, однако стоило отдалиться от ярких огней и насыщенных ароматов, как он снова нутром ощутил смрад баракорского колдовства. Нет, он не витал в воздухе, и обычные люди никогда бы его не учуяли. Но у одарённого человека, кто хоть раз столкнулся с мучительной смертью собратьев от баракорских проклятий, это ощущение впечатывалось на уровне подсознания. У тех, кто послабее, в сопровождении животного страха, у тех, кто сильнее, — ненависти. И хотя Менфис не участвовал напрямую в войне за Аркен-Хар, но баракорские Мастера Проклятий когда-то добрались и до Аландрии, убив брата султана, сильнейшего на тот момент потомственного мага Воды. И вот опять…

Тревожный звон колокола накрыл улицы, позади волшебника прозвучал рог герольда, и город встал. Менфиса обдало холодом, и он, замешкавшись, оглянулся. Музыка, уже едва слышная, совсем смолкла. Малочисленные прохожие оборачивались в сторону дворца, и в полумраке среди домов волшебник слышал их недоумённые реплики:

— Траур?

— Что случилось?

— Сегодня же свадьба, кто умер?

Значит ли этот звон, что Элеонору не спасли? Или Патрис, его добрый Патрис, который никак не мог замыслить подобное преступление, погиб от рук стражи? Нет, нельзя отвлекаться и возвращаться, преступника нужно поймать, снять все возможные обвинения с Аландрии!

Менфис пришпорил коня и галопом вылетел за Восточные врата. В свете двух полных лун он увидел на дороге одинокую фигуру удалявшегося всадника.

Магия баракорских шаманов отличалась от той, которой владели люди в Аркен-Харе, Аландрии и иных соседних государствах. Если людям способность управлять стихиями и иными элементами в стародавние времена даровали драконы, то степные кочевники взрастили способности на поклонении духам природы, а уже после приняли силу от демонов, существ из иного мира. Баракорцы приносили в жертвы животных и курили дурманящие травы, чтобы развить шаманский дар, — одним словом, дикари. Однако оставалось загадкой, как же баракорец смог побывать во дворце и выбраться оттуда, так мастерски скрываясь.

Менфис потерял цель из виду через час: всадник будто растаял в воздухе, когда на светила набежало облако. Ещё через пару часов шаманский дух стал заметно слабее. Скорее всего, преступник сильно оторвался от преследователя. Но хоть и сложно уловимый, след его магии всё ещё мог прочитать достаточно могущественный волшебник, коим Менфис привык себя считать. Он сумел уловить смену направления и вслед за предполагаемым убийцей свернул на север. К тому времени Менфис вынужден был замедлиться, потому что очень устал. Благородный уроженец пустынь, аландриец привык ездить в повозке для знати или на худой конец скакать на верблюде, а необходимость держаться в седле при лошадином галопе сильно утомила старика. Но пока оставался хоть малейший шанс поймать баракорца, он не мог повернуть назад.

К рассвету выдохся и конь. Чтение магического следа тоже требовало концентрации, поэтому Менфиса начало клонить в сон. Пятая точка и бёдра ныли, спина и руки одеревенели, глаза щипало с недосыпа от первых лучей солнца. Но нужно было продолжать идти если не галопом, то хотя бы рысью, чтобы оставался шанс нагнать шамана. Ведь должны у преступника когда-то кончиться магические силы? Однако лучше бы не кончались, пока что использование колдовства шаманом работало на руку Менфису: он всё ещё мог идти по следу. Чтобы поддержать силы в себе и животном, маг наложил Исцеляющее прикосновение на них обоих, от усталости заклятие тоже помогало, хоть и ненадолго.

Наконец, шаманский дух вновь усилился, и Менфис оживился в надежде. Проехав ещё немного, он почувствовал, как след уходит направо, в лес, и тут же свернул за ним. Вокруг всадника выросли деревья, сперва редкие, но потом всё больше перемежавшиеся кустарником, и вскоре ему пришлось отмахиваться от вездесущих ветвей. Продвигаться дальше верхом не было смысла, и волшебник слез с облегчением. С сомнением поглядел на лошадь: привязать или отпустить? С одной стороны, его могут выследить, с другой, если он поймает шамана, надо же будет как-то возвращаться в Митсаль… Поколебавшись, он всё-таки привязал жеребца, но некрепко, чтобы в случае голода тот смог сорвать коновязь и уйти. Уже позже, углубившись в чащу, он оглянулся и покачал головой: зря оставил коня. Жителю пустынь все деревья казались одинаковыми, на летней траве сам он следов бы не различил. Он может сориентироваться по солнцу и лунам, но не по растительности. Скорее всего, обратно к дороге маг если и выйдет, то иным путем, и наверняка не сможет найти коновязь.

Да, леса в Южном Аркен-Харе поражали. Ещё никогда Менфис не ступал в них настолько глубоко. В Аландрии, конечно, насчитывалось более двадцати видов пальм и множество плодоносящих кактусов, однако здесь достаточно влажный приморский климат вкупе с благодатной почвой создали условия для невероятного разнообразия. В воздухе