«Собор Пресвятой Девы Марии».

Маменька предостерегала Ливви, что ей следовало держаться подальше от всего папистского.

– Нет, здесь девки нет, – прокричал вдали мальчишечий голос.

– Вернемся! – предложил один из задир.

Девчушка тихонько подкралась к тяжелой дубовой двери с монументальной железной задвижкой и петлями и надавила на нее плечом. Та со скрипом отворилась. Скользнув внутрь, беглянка заперлась и наконец очутилась в относительной безопасности.

В соборе было темно, сыро и довольно прохладно. Трясясь от холода, Ливви скрестила руки на груди и проследовала вглубь мрачного зала. Свечи, установленные на кованом алтарном подсвечнике, отбрасывали тусклые блики на расположенные рядами скамьи и озаряли снизу скульптуру Богоматери с нагим младенцем на коленях. В воздухе витал выраженный запах расплавленного воска. Хвойные гирлянды, не убранные еще с празднования Рождества Христова, украшали внутреннее убранство. Со стен за Ливви холодными глазами мрачно следили всевозможные святые.

Идолопоклонство, между прочим, причислялось к страшным грехам.

Ливви шла вдоль стен, разыскивая укромное местечко, куда бы можно было спрятаться. На лице девочки плясали разноцветные отсветы солнечных лучей, лившихся сквозь витраж «Воскресение Христово».

Нужно будет вернуться и подобрать корзину, ведь их всего две на семью. Ко всему прочему, дно второй изгрызли мыши. Сегодня несчастливица не донесла до дома лук, картофель, пучок зелени и сорванные на краю поля одуванчики. Теперь все это, без сомнений, сжевали козы. Ливви Хасселтайн ненавидела Истторп всей душой.

Внимание девочки привлек альков перед южным выходом. Арочный свод и холодный камень полностью его затеняли. Ливви юркнула внутрь и, соскользнув спиной по холодному камню, опустилась на пол. Снаружи перекрикивались мальчишки. Их голоса звучали уже совсем близко. Интересно, что они сделают, если им удастся поймать беглянку? Вероятно, задиры и сами этого не знают.

Южный выход имел форму арки, выложенной прямоугольными камнями. Здание церкви было прочным и древним. Малышка Хасселтайн даже вообразить не могла насколько. Ливви съежилась на громоздкой напольной плите. Судя по виду, за ней запросто могла скрываться узенькая лестничная шахта, уходящая вглубь метров на триста и ведущая к склепу с истлевшими мертвецами. За сотни лет стены церкви повидали бесчисленное количество обрядов венчания и отпевания и выслушали мириады исповедей. Здесь, под пристальными взглядами святых, веками совершались всевозможные таинства.

Голоса мальчишек стихли. Ливви сидела, обняв руками колени и устремив взор в вечерний полумрак алькова. Какое счастье – провести несколько недолгих мгновений в уединении, поскольку дома такой возможности не было. Юной Хасселтайн приходилось ночевать в одном помещении с родителями, хозяйкой дома, которая приходилась матери девочки дальней родственницей, и ее мужем. Хозяйские дети спали внизу, в гостиной. Всего дом вмещал в себя одиннадцать человек – оттого воздух на чердаке всегда стоял густой и влажный.

Глаз Ливви зацепился за причудливый барельеф над выходом – на замковом камне[3]. На камне была запечатлена человеческая фигура, но какая-то непонятная. Странная. Девочке показалось, будто барельеф внимательно за ней наблюдает. Этот взгляд сильно отличался от безжизненного взора скульптуры Божьей Матери.

Поднявшись на ноги, Ливви провела кончиками пальцев по каменной кладке. Чтобы разглядеть детали получше, смахнула челку с лица. Замковый камень арки выделялся среди остальных цветом и фактурой. Церковь представляла собой груду тесаных булыжников всевозможных оттенков серого, а портал, остальные выходы и витражные окна обрамлял отполированный камень, напоминавший гранит. Замковый камень южного выхода совершенно не вписывался в единый ансамбль. Среди прочих структурных элементов здания он выглядел белой вороной.

Ливви вгляделась внимательнее в черный известняк диковинной продолговатой формы.

Барельеф выглядел несколько абсурдным, неискусно вырезанным и не слишком соответствующим общему облику церкви. Подобная работа могла скорее принадлежать мастеру-самоучке, а не опытному скульптору. Линии казались несуразными и сумбурными. Любознательная девочка сощурилась, и, когда глаза окончательно привыкли к темноте, замысловатые неровности черного известняка сложились в женскую фигуру.

На запечатленной на камне женщине не было одежды – лишь подобие чепчика, что скрывало волосы и уши. Губы ее изгибались в едва уловимой улыбке, пронзительные глаза широко раскрылись, а брови вопросительно приподнялись. Над выпирающими ребрами повисли груди. Колени фигура развела по сторонам, а положение ее рук будто бы призывало созерцателя взглянуть на самую сокровенную часть тела. Эта нагота была непристойной. Даже бессовестной. Рядом с женщиной была выгравирована надпись. Ливви удалось разобрать латинские: «ELUI».

Хасселтайн улыбнулась и вообразила, будто фигура улыбается ей в ответ.

– Эй! – Чей-то голос выдернул Ливви из мечтательного забвения, и она вздрогнула. – Что это ты там делаешь?

Девочка развернулась и встретилась глазами с молодым викарием, взиравшим на нее с явным неодобрением. Священнослужитель был облачен в черную сутану с тугим воротником, но раннюю залысину оставил непокрытой. В руках он держал охапку ссохшихся и покоричневевших хвойных гирлянд, которые, судя по всему, решил снять перед Сретением.

– Я просто… – Воцарившаяся в церкви тишина показалась Ливви звенящей.

– Кто ты? – Викарий, щурясь, приблизился к девочке.

– Я…

Ливви до оцепенения боялась разговаривать с незнакомцами. Они с родными переехали в Истторп всего несколько недель назад. Она еще не успела завести друзей, зато подозрений ее семья вызвала предостаточно.

– Ты же… ты – нахлебница, поселившаяся в доме Гуди Редферн, да? – Викарий продолжал медленно продвигаться вперед.

Лицо молодого священнослужителя было испещрено оспенными шрамами, что придавали ему болезненный вид.

– Д-да… – смогла лишь вымолвить испуганная Ливви.

Она непроизвольно отступила на шаг и ударилась пяткой о каменную стену. Сухожилия стопы пронзила резкая боль.

– Вы приехали из Ланкашира, да? – Губы викария чуть перекосились, а взгляд его переменился. – Совсем недавно?

Ливви судорожно перебирала в голове возможные идеи побега.

– Д-да… – выдавила девочка. – С горы Пендл Хилл[4].

Хвойные гирлянды почти беззвучно приземлились у ног викария.

– И кто же твоя матушка, малышка с горы Пендл Хилл?