и статью, а больше отношением к своим ученикам. Её всегда открытое приветливое улыбающееся лицо излучало доброту. Она хвалила учеников за правильные ответы и подбадривала пока ошибающихся. Написав математические выкладки на доске, она прохаживалась по рядам, объясняя материал. А мальчишки сначала с вниманием смотрели в её светло-карие глаза на красивом лице и следили за шевелением всегда в меру и в тон подкрашенных красивых губ. А потом восторженно смотрели ей вслед на её шикарную, обтянутую бежевыми или светло-коричневыми платьями или костюмами, стройную фигуру, особенно в районе ягодиц. Такое восхищение внешним видом учительницы присутствовало лишь в первые занятия, пока не стало привычным. А вскоре все поняли, что и свои предметы она знает великолепно.

— «Как всегда нам повезло на преподавателя по математики!» — риторически заметил теперь Платон Сталеву.

Химию преподавала Валентина Анатольевна Глотко, отличившаяся тем, что в фамилии Платона упорно делала ударение на букву «е». Её несколько раз поправили. Но потом сначала Платону, а потом и другим ученикам надоело это пустое занятие.

— «Она видимо жила на Украине и с детства привыкла так говорить?» — объяснил Платон Сталеву своё нежелание больше поправлять её, в душе снисходительно посмеиваясь над учительницей.

Историю и обществоведение преподавала Идалья Павловна Львова. Это была высокая, статная, даже фундаментальная женщина, лицом похожая на мать Платона, но с более жёсткими чертами. Таким же жёстким оказался и её подход к преподаванию. К ученикам она была очень требовательна и сурова, полностью оправдывая свою фамилию.

В противоположность ей была преподавательница Литературы Маргарита Викторовна Королёва. Недаром она была кандидатом педагогических наук. Во время переклички теперь уже Платон отдал долг Вите Замшелкину, назвав его литературным гением. Географию преподавала Софья Семёновна Алленова, а труд — Анатолий Александрович Кашуба.

Черчение преподавал учитель-новатор Игорь Павлович Волков, ведший в школе изостудию, клуб прикладного творчества, и секцию штанги.

А физкультуру преподавали даже двое: мальчикам — Виктор Иванович Зенкин, а девочкам — Борис Иванович Чуриков — известный хоккеист.

По иностранному языку класс разделился аж на три части: кроме французского языка это были немецкий и английский.

А их мастером по школьному производственному обучению в одном из цехов местного механического завода стал Николай Александрович Чернов.

Оставалось познакомиться только с новым предметом Астрономия.

За всем учебным процессом в школе следила завуч Валентина Ивановна Пономаренко, а заместителем директора по производственному обучению был Никифор Наумович Эстерзон.

Но самым главным и организующим лицом был, конечно, сам директор школы — широко известный в городе Ефим Наумович Золотовицкий, до этого бывший директором школы № 20.

С первого же вечера возобновились и футбольные баталии на футбольной площадке двора дома № 18. В команде Платона обычно играли, тоже болевший за московское «Динамо», Валера Пестровский и его одноклассник Витя Кутцев, тоже болельщик московского «Динамо».

На этот раз в их дворе гоголем ходил Коля Валов, чья команда «Торпедо» (Москва) в конце августа уверенно шла в лидерах XXVI-го чемпионата СССР по футболу. Однако и Платон был рад победе в начале сентября его, прочно застрявшегося ровно в середине таблицы, «Динамо» (Москва) 2:1 над лидером «Торпедо». Так что соперничество между лучшим футболистом их двора Валовым и Кочетом перешло на дворовый футбол. Коля с удивлением и радостью отметил возросший уровень игры Платона, отметив его скорость, мощь, силу ударов и агрессивность в атаке.

— «Платон! Какое у тебя стало чутьё на голевые ситуации!? Хотя ты всегда раньше много забивал!» — так же отметил он.

— «Но мне до твоей технике владения мячом и обводки ещё далеко!».

— «О! Кстати, я тут недавно финт Месхи освоил! Хочешь, покажу и научу?».

— «Конечно! — обрадовался Платон — Ещё бы?».

И они, задерживаясь на площадке после игры, скрытно от чужих глаз изучали этот необычный финт с вариациями. Постепенно стало получаться и у Платона. Они оба делали этот финт, но каждый чуть по своему, однако, как правило, с эффектом.

— «Коль! Но вообще-то этот финт хорош при игре на краю! А я-то играю в основном в центре нападения!».

— «Всё равно пригодиться! Представь, что ты вышел по центру на защитника. Все ждут от тебя паса или игру в стенку. Или резкого рывка за прокинутым мимо защитника мячом! А за ним мало пространства, близко вратарь, а ты к тому же уже устал? И тут ты практически на одном месте выходишь мимо защитника сразу на ударную позицию!?».

— «Да! Тебе надо тренером быть! А не только нашим капитаном!» — согласился, довольный своим пополнившимся арсеналом, Платон.

В общем, и первая неделя учёбы в новой школе, которая действительно оказалась новой — всего годового возраста — выдалась для Платона весьма интересной.

Но ещё больший интерес манил его на садовый участок в Бронницах.

К этому времени бабушка Нина Васильевна уже завершила все свои основные дела в огороде на их участке. А поскольку быт, режим и учёба у внуков вошли в устойчивую колею, то уволилась из больницы и уехала в деревню помогать теперь старшему сыну Юрию.

Рано утром в воскресенье 6 сентября, оставив на домашнюю генеральную уборку Настю, Платон с мамой отправились на участок.

Главной их целью был привоз домой очередной партии банок варений, компотов, солений, законсервированных и натуральных овощей.

Поворачивая на перекрёстке к своему участку, Патон во все глаза вглядывался за забор участка Гавриловых. Но никого там ещё не было. Зато дома уже был отец. Обговорив очерёдность сегодняшних дел, родители предложили сыну несколько из них на выбор. Платон выбрал хорошо знакомую ему работу с компостными кучами. Да и работать предстояло в одном месте, не ходя по всему саду-огороду. Но особенно Платон предвкушал видимость результатов этого своего конкретного труда.

Работа заключалась в традиционном осеннем сборе с грядок отходов, оставшихся при сборе урожаев овощей, и их последующей утилизации на компостную кучу. Она включала потом и разнос готового компоста из другой кучи. Утилизации подвергались картофельные и огуречные плети, ботва, сорняки, скошенная трава и пищевые отходы.

Для перерубания огуречных и картофельных плетей, крупной ботвы и тонких мягких веток Пётр Петрович давно выбрал из горбыля неимоверно широкую и толстую доску и стал на ней топором или лопатой рубить все эти растения, передав потом это занятие сыну, объясняя, что так быстрее сгниёт.

И Платон играючи рубил, крошил, подбирал лопатой, укладывая слоями на компостную кучу, иногда кое-где просыпая торфом. Не забывал он и проливать компостную кучу водой, чтобы не сохла. Отец даже специально огородил её с южной стороны сплошным забором из высокого горбыля.

Так незаметно он вилами