Заслугой автора является стремление сделать свои мемуары как можно более подробными и точными. Чувствуется рука опытного ученого и инженера, что очень ценно в такого рода документах. Любой из тех, кому приходилось продираться через огульные утверждения и экстравагантные односторонние претензии, характерные для значительной части русской мемуарной литературы, будет благодарен профессору Чеботареву за скрупулезное и педантичное внимание к деталям.

Джордж Ф. Кеннан

Введение

Моей милой американской жене

Я постоянно старался не осмеивать человеческих поступков, не огорчаться ими и не клясть их, а понимать.

Спиноза. Политический трактат

В конце января 1937 г. я с комфортом устроился в одном из блоков общежития для старшекурсников в Принстоне, где иногда жили и холостые преподаватели. Я тогда только что приехал из Каира: получив приглашение Принстонского университета, я оставил пост инженера на службе у египетского правительства.

В один из первых вечеров в мою дверь постучал студент, выразивший желание взять у меня интервью для газеты Daily Princetonian.

Это его первое задание на журналистском поприще, сказал он мне, и он забыл дома записную книжку. Не могу ли я дать ему немного бумаги для заметок? Кроме того, у ворот колледжа его ждут, как он выразился, две «кошечки», поэтому не буду ли я любезен рассказать ему как можно быстрее все о своих приключениях во время Гражданской войны в России? Глаза его горели нетерпением.

Я с ужасом представил себе фантастическую историю, которая может появиться в газете, стоит мне только открыть рот и что-нибудь сказать. Поэтому я, как мог, уклонился от рассказа.

Через день или два (29 января) Daily Princetonian поместил на первой странице заголовок: «На факультете появился НОВЫЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЬ – БЫВШИЙ БОЕВОЙ КАЗАК. ЧЕБОТАРЕВ НЕ ХОЧЕТ ВСПОМИНАТЬ войну».

С тех самых пор американские друзья – а им временами приходилось выслушивать мои воспоминания – убеждали меня записать кое-какие события, свидетелем которых мне довелось быть. Многие из них представляют исторический интерес; некоторые важные детали этих событий или вовсе нигде не описаны, или описаны с искажениями и в красных, и в белых публикациях, причем совершенно по-разному.

До недавнего времени я считал, что начну работать над мемуарами после ухода в отставку. Я не собирался ограничиваться описанием отдельных виденных мной событий, а хотел попытаться дать как можно более полную картину многоликой российской жизни, о которой в американском обществе сложились поразительно неверные представления.

За последние восемьдесят лет эти неверные представления сильно испортили отношение американцев к русским. До того отношения были вполне дружескими – высшая их точка приходилась на американскую Гражданскую войну, но в дальнейшем на них повлияло множество событий.

Вероятно, начиная с последней четверти XIX в. одним из важнейших факторов стал состав европейской эмиграции в Соединенные Штаты. Ее влияние постепенно изменило представления целой страны. Иммигранты разных национальностей приезжали в США из разных стран, но большинство из них имело одну общую черту – давнюю вражду и предубеждение против России, хотя и по разным причинам.

До 1917 г. в Соединенных Штатах почти не было великороссов. После Первой мировой войны сами русские – и красные, и белые, – внесли вклад в нелестный образ своей страны и своего народа на Западе. Красные вовсю старались преувеличить недостатки Российской империи, чтобы оправдать собственный, гораздо более значительный, произвол; белые эмигранты говорили почти исключительно о жестокостях красных и не хотели признавать, что в СССР делается хоть что-то хорошее.

После Второй мировой войны новая волна иммиграции еще больше исказила картину. Причиной тому стал совершенно непростительный пункт Ялтинского соглашения: этот пункт обязывал западных союзников выслать насильно в Советский Союз всех тех, кто покинул его пределы после 1939 г. и оказался на оккупированной территории Германии или ее союзников. По этой причине очень немногим русским и украинцам удалось избежать выдачи красным – только тем, кто сотрудничал с пронацистскими группами и кому они после падения Гитлера помогли скрыть свое прошлое.

Наивная надежда на «старину Джо» Сталина, беспощадного советского диктатора-грузина, которую питали некоторые американские лидеры времен Второй мировой войны, привела Вашингтон к разочарованию и противоположной крайности.

Началась организованная кампания по привлечению к этой проблеме американского общественного мнения. Понятный страх перед дальнейшей коммунистической агрессией наложился на антирусские предубеждения новых иммигрантов – и в результате слова «русский», «коммунистический» и «империалистический» совершенно перепутались. В некоторых случаях, похоже, такая путаница даже создавалась искусственно и вела к гротескным перегибам, венцом которых стал так называемый «Закон о порабощенных народах» (U.S. Public Law 86–90), единогласно принятый конгрессом США в июле 1959 г.

Мало кто из американцев понимает, что в этом законе речь идет не только о суверенных странах, таких как Польша, Венгрия и другие, упомянутых в той части Ялтинского соглашения, которую нарушил Сталин. На самом деле Закон 86–90 призывал к расчленению российских территорий в соответствии с глобальной географической схемой, которая очень напоминает ту, что выдвигали в прошлом нацистские и кайзеровские захватчики, нападавшие на Советский Союз и Россию и желавшие их политического покорения и экономического подчинения.

Мало того, Закон 86–90 обязывал США помогать неким мифическим странам, таким как «Казакия» и «Идель-Урал», в «восстановлении их свободы и независимости». Само название «Казакия» было «открыто» в Центральной Европе между двумя мировыми войнами. Поэтому мне показалось, что я, как бывший офицер и донской казак и как американский гражданин с более чем двадцатилетним стажем, легко смогу раскрыть злонамеренный обман, жертвой которого стал конгресс Соединенных Штатов, – правда, жертвой добровольной.

Однако на все просьбы позволить мне дать показания под присягой перед соответствующими комитетами конгресса я получил отказ. Ни опубликованные письма в разные редакции, ни статьи и обращения не дали никаких видимых результатов. Главная причина этого, по-видимому, почти полное отсутствие у американцев реальных знаний о России и русских, и особенно о том, что на самом деле стояло за конфликтами, определившими характер исторических событий в Восточной Европе.

Поездка в СССР в качестве члена делегации США по обмену в области фундаментостроения в 1959 г. (по поручению президента Национальной академии наук в Вашингтоне) произвела на меня глубокое и в целом благоприятное впечатление. Первый визит на родину после сорокалетнего отсутствия убедил меня, кроме всего прочего, в том, что непонимание Запада (в том, что касается подлинного духа событий в России) распространяется не только на историю, но также и на современную жизнь.

Меня изумляет, например, что такой умный, хорошо информированный и порядочный человек, как Уинстон Черчилль, говорил о России – причем, очевидно, вполне серьезно – как о «загадке, обернутой тайной». В том,