* * *

Выстроенный амфитеатром и отделанный темным деревом зал арбитража Управления добычи полезных ископаемых ООН, очевидно, был задуман архитектором как зримое воплощение основательности и верховенства права в его абсолютизированном западно-европейском понимании. Но сегодня солидное помещение олицетворяло, скорей, провинциальную рутину и тихую скуку, какая пронизывает деловой центр небольшого европейского городка в пятницу после обеда. Народу в зале было немного: белые и чернокожие клерки в строгих недорогих костюмах, юристы, мелкие чиновники из геологических управлений Франции и Борсханы, места на своих кафедрах заняли адвокаты в мантиях, но без головных уборов.

Основательных вальяжных персон, от которых стойко пахнет властью и большими деньгами, среди публики не наблюдалось, хотя они обязательно стоят за процессами, связанными с золотом, алмазами, молибденом и ураном. Только на верхних ярусах сидели несколько мужчин, чей весьма скромный вид, стремление держаться незаметно и невыразительные, никому не известные лица свидетельствовали об отсутствии у них самостоятельных интересов. Опытный человек без труда мог определить в них «глаза и уши» тех крупных фигур, которые отсутствуют в зале, но незримо интересуются происходящим.

Пятеро немолодых судей в черных мантиях и квадратных конфедератках со свисающими набок кисточками привычно изображали заинтересованность в происходящем – кто более, кто менее успешно. Арбитражный суд, специализирующийся на спорах по эксплуатации земных недр, рассматривал вопрос о правовой принадлежности утраченного и вновь открытого алмазного месторождения. Претендентами выступали Борсхана, на территории которой располагалось месторождение, и Франция, заявлявшая право первооткрывателя на основе доверенности дочери российского геолога Быстрова – Киры Быстровой, ныне гражданки Франции Бойер.

Справа от судейского стола, в отгороженном резными перилами закутке, расположились пишущие и снимающие журналисты – из тех молодых пескарей, которых отправляют описывать самые малозначительные события, чтобы было чем заполнять пробелы газетных полос. Хотя дело, при соответствующей раскрутке, вполне могло претендовать на передовицы: как бы то ни было, речь шла о тяжбе за доли алмазного месторождения, обнаружение которого было связано с таинственными смертями, варварскими обычаями туземных племен, запутанными правами на открытие… Но Борсхана так далеко от Брюсселя, что безнадёжно выпала из списка поставщиков новостей, интересующих обитателей Европейского Союза – да и Управление добычи полезных ископаемых давненько не будоражило общественность волнующими историями. Разумеется, если бы делом заинтересовались ушлые акулы пера, то данный процесс мог приоткрыть свою сенсационную подоплеку, привлечь внимание публики и тогда пустых мест в зале не было бы вообще.

Будничный унылый процесс и шел уныло и буднично. Как всегда, слушание началось с прений сторон.

– Дело может показаться запутанным, – с нарочитой вежливостью обращался к судьям мсье Леже, представлявший Францию; по-английски он говорил довольно чисто, лишь не в меру звонкие «r» подсказывали, что это не родной для него язык. – Однако при ближайшем рассмотрении всё становится на свои места. По действующему закону о праве первооткрывателя специалисту, произведшему геологоразведку, в результате которой обнаружено месторождение, и стране, на территории которой это месторождение располагается – принадлежат равные доли. Уверен, что господин Сент-Бёв прекрасно об этом осведомлен…

– Обращаю внимание уважаемых судей, что закон, на который ссылается мсье Леже, уже очень давно не имеет практического применения, – заметил представитель Борсханы, такой же, как его коллега, высокий, субтильный, оснащённый умелой сценической жестикуляцией – глядя на них, можно было подумать, что эти двое связаны кровным родством, столько в них было общего.

– Длительное неприменение закона отнюдь его не отменяет, – возразил Леже.

– Однако все присутствующие понимают, что букву закона оживляет правоприменительная практика, – Сент-Бёв пожал плечами, как бы извиняясь за то, что приходится произносить банальности в столь высоком собрании. – А практика на протяжении нескольких десятилетий не оставляет места для двусмысленных трактовок.

Адвокаты вяло пикировались – и судьи, и поднаторевшие в процессах клерки понимали, что они просто добросовестно отрабатывают свой гонорар.

В деревянных панелях за судейским столом открылась незаметная дверь, в нее проскользнула щуплая немолодая женщина с тонкой бумажной папкой в руках. Появление секретаря явно было неожиданным для сторон разбирательства: оба адвоката внимательно проследили, как она, положив перед председателем папку, так же быстро выскользнула из зала, бесшумно закрыв за собой поворотную панель.

– Мы лишь напоминаем достопочтимому суду, – продолжил Леже, – что сложилась устойчивая практика, согласно которой первооткрыватель получает 20–30 процентов, в зависимости от нюансов конкретного дела. Но никак не половину!

Председатель тем временем прочел документ и передал его судьям, сидевшим слева, а когда те ознакомились с коротеньким текстом, переправил бумагу направо. Склонив головы к центру, судьи принялись негромко о чём-то совещаться. Вид у них при этом был озадаченный.

– А с учетом того, что господин Быстров, производивший разведку месторождения, работал по найму, а не по собственной инициативе, и получил за это вознаграждение, то уместнее вести речь о нижнем пределе этой суммы, – по инерции продолжил адвокат, но оборвал себя на полуслове.

В помещении сгустилась тишина. Похоже, что-то пошло не так… Председатель басовито откашлялся.

– Видите ли, господа, – начал он неожиданно по-свойски, не тратя времени на процессуальные экивоки. – Мне только что представили справку, в которой указано, что при формальном контрольном обследовании координат спорного месторождения установлено: отмеченные на карте залежи алмазов реально в указанном месте отсутствуют…

Если в зале и так было тихо, то сейчас тишина стала мертвой. Председатель посмотрел поочерёдно на адвокатов. Сент-Бёв и Леже тоже ошарашенно переглянулись.

– Одним словом, алмазов, за которые вы здесь скрестили копья, на местности не обнаружено, – пояснил председатель, как учитель разъясняет очевидные вещи неразумным малышам. – Это очень странный факт, господа! В практике арбитража, насколько я помню, а я помню многое, прецедентов такого рода не было! Месторождения не имеют ног, и они никогда не покидают места, в котором были обнаружены…

Адвокаты заговорили одновременно, но председатель не стал их слушать.

– Довольно, господа, в любом случае ваше красноречие не возместит отсутствия результатов поиска. Слова не заменяют алмазов! – с этими словами председатель поднял деревянный молоток. Защёлкали затворы фотокамер.

– Ввиду отсутствия предмета иска прения прекращаются. Заседание суда переносится до прояснения вопроса о наличии предмета спора!

Молоток гулко стукнул в деревянную плашку, и в то же мгновение судьи, придерживая полы мантий, начали подниматься со своих мест.