— Наркотики? — осторожно спросила я.

— Нет! — помотал головой он. — С этим я сам разобрался! Поймал его на этом, когда он еще в школе учился, всыпал от души и к родне в деревню отправил. Как посидел он там месяц в сарае у старшего брата на хлебе и воде, так всю дурь из головы словно ветром выдуло. А как вернулся, я ему не шутя сказал, что лучше сам промотаю все состояние себе в удовольствие, чем такому, как он, оставлю. Так что с наркотиками он завязал, но… — Андреев вздохнул.

— Так что же случилось? — удивилась я.

— Да влюбился он! — с сердцем сказал он. — Как на занятия на первом курсе ходить начал, так словно подменили его. Охламоны-то мои за ним постоянно присматривают, чтобы не случилось ничего, вот они мне и сообщили. Я фотографии посмотрел и скажу тебе, что девчонка красивая и даже на снимке видно, что серьезная. И прилип к ней Ванька, как банный лист к одному месту. Куда она, туда и он! На занятия стал ходить постоянно! В библиотеку! Обе сессии сам сдал, я ни копейки не заплатил! Она бальными танцами занимается, а он сидит, смотрит на нее и ждет. Она в больнице санитаркой на полставки подрабатывает, так он и туда с ней! Ведра с водой ей таскает! Полы помогает мыть! Это он-то, который за свою жизнь чашки за собой не вымыл?! — воскликнул он.

— Так это же прекрасно, что она на него так влияет! — возразила я.

— Так-то оно так! — согласился Семен Иванович. — Да не все так!

— Что же? — удивилась я.

— Да понимаешь… Я как увидел, что он ради нее в нормального человека превратился, так обрадовался!.. Вот, думаю, как понесет она, тут я их и окручу, и за сына спокоен буду. А она, видать, ничего ему не позволяет. Редкость это в наше время! И держит его как-то… На расстоянии! Это при наших-то деньгах! — возмущенно воскликнул Андреев. — Да сколько девок на Ваньку еще в школе вешались! Телефон обрывали! Он же у нас красивый получился, в мать!

Тут он протянул мне фотографии, на которых были действительно очень симпатичный парень и девушка — красивая блондинка с большими серыми глазами. Были снимки и одной девушки. Понимая, что речь пойдет именно о ней, я стала внимательно рассматривать фото и увидела в глазах девушки старую, еще не прошедшую боль, да и весь ее вид говорил о том, что не все в ее жизни было гладко и спокойно.

— Ведь до чего дело дошло! — хлопнул рукой по столу Андреев. — Ванька ко мне советоваться пришел! Первый раз в жизни! Рассказал все, как на духу, и спрашивает, что ему делать! Я ему сказал, что бабы подарки любят: цепочки, колечки, театры, концерты и все в этом духе. А он мне в ответ, что не берет она у него ничего, даже коробку конфет! Она и в машину к нему ни разу не села! Так теперь охрана его утром на машине до ее общежития довозит, он ее там встречает, и на занятия они вместе на автобусе едут, да еще с пересадкой! Ну где это видано?! — возмущался он. — А вечером, как он ее проводит, машина его домой привозит.

— Да! — согласилась я и покачала головой. — Не думала, что такие девушки в наше время еще есть. А Иван не пробовал ее замуж позвать?

— И не раз! — кивнул Семен Иванович. — А она ему в ответ, что они, мол, не пара! Что он себе другую найдет, а с ней ему счастья не будет! А как-то раз сказанула, что, мол, зря он с ней время теряет! А охламоны мои, которые их каждый день видят, говорят, что любит она его, но… — тут он неопределенно помотал в воздухе рукой.

— Надо понимать, что есть какие-то обстоятельства, о которых она знает, а мы нет? — спросила я. — Но какие?

— Понимаете, Татьяна! — впервые подала голос женщина на диване. — Они люди совершенно не нашего круга. У девочки нет отца, а мать простой врач.

— Клавдя! — рявкнул на нее Андреев. — Ты бы думала, что говоришь! Или мне тебе напомнить, кем ты сама была? — И уже мне пояснил: — Она у меня продавщицей в овощном ларьке начинала. А уж материлась так, что грузчики на глазах трезвели!

— Симон! — укоризненно сказала женщина и горестно вздохнула, возведя очи горе.

— Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты меня этим дурацким именем не называла? — заорал Андреев. — Семен я! Семка! С этим именем родился, с ним и помру, когда срок подойдет! А если еще раз такое от тебя услышу, то не видать тебе больше твоих операций на роже и заграниц тоже! У меня на рынке в торговых рядах одеваться будешь!

Женщина поджала губы и демонстративно отвернулась к окну, возмущенно пожав плечами. Вот этого Семен Иванович вынести уже не смог и, шарахнув кулаком по столу, севшим от ярости голосом тихо сказал:

— Выдь, Клавдя! Добром прошу, выдь! Не доводи до греха!

С видом грубо попранной добродетели женщина поднялась и медленно, покачивая бедрами, вышла из кабинета. Андреев проводил ее горящими от ярости глазами, а потом снова налил себе полстакана, выпил и даже не стал закусывать. Тяжело дыша, он закурил, немного успокоился и сказал мне:

— Ты, Татьяна, на нее внимания не обращай! Баба она недалекая, но верная и, как собака, преданная! Она, коль придется, за нашу семью на все что угодно пойдет, хоть господу богу в бороду вцепится! Мы же с ней вместе все это создали! И за это я ей все прощаю! И то, что она из Клавдии в Клаудию превратилась, и то, что она рожу постоянно подтягивает, и подружек ее, таких же дур, как она. Да я даже ее шуры-муры с массажистами и мужиками из фитнес-центра прощаю, потому как сам не без греха и люблю за молодое мясо подержаться. И ни на какую молодую девку, которой только мои деньги и нужны, я Клавдю не променяю!

Он снова выпил, кивнув при этом мне на бутылку, но я отказалась, объяснив:

— За рулем!

— Ну да ладно! — согласился он и, видимо, захорошев, пустился в воспоминания: — Мы же с Клавкой с одной деревни, еще в школе с ней гуляли. Потом я в армию пошел, а она в город перебралась, в общежитии жила. И дождалась она меня честно, хотя нравы там сами знаете какие, — с гордостью сказал он. — Ну, я с армии вернулся и тоже в город уехал — я же в семье младший, мне там ничего не светило. Учеником рубщика мяса устроился, и поженились мы. В том же общежитии и жили, да только предупредили нас, чтобы детей ни-ни, а то выгонят. Вот и стали мы с Клавдей на свой угол копить! Копеечку к копеечке собирали и наскребли! — выразительно произнес Андреев. — Купили дом-развалюху, но свой угол-то, не чужой! Сами себе хозяева! Родня ее и моя с деревни приехала и помогла дом до ума довести! А тут перестройка началась! Создал я свой торгово-закупочный кооператив. Клавдя на бухгалтера выучилась. Подниматься потихоньку начали. И тут наехали на меня: делись, мол! А почему я с этими дармоедами делиться должен? — возмущенно спросил он. — Это я на своем горбу туши таскал! Это я по всей области, как проклятый, мотался! Послал я этих рэкетиров куда подальше, а они меня аккурат возле нашего дома и подкараулили! Клавдя, хоть и тяжелая была, а защищать меня кинулась! Ну, и ей тоже крепко досталось! Попали мы оба в больницу, отлежались, а ребенка потеряли, — с горечью сказал он. — Свистнул я потом родню из деревни, посчитался с подонками этими, а ребенка-то не вернешь!

— Какой ужас! — совершенно искренне сказала я.