он использовал для создания новых удобств в своей жизни. Целыми днями сурок рыл во дворе норы и вылезал из земли взлохмаченный, возбужденный. А если замечал, кого, спешил поиграть с ним, чтобы отвлечься от своей тяжелой работы землекопа.

Когда в доме садились обедать, Вовка подбегал к норе и кричал:

— Шурка, обедать!

Сурчонок появлялся тотчас же.

Отряхнувшись от земли, он ковылял в дом, точно медвежонок, переваливаясь с боку на бок.

Но самое интересное произошло с Шуркой первого сентября. Утром мама повела Вовку в школу. Вначале они не заметили, что за ними увязался сурчонок. Только уже на улице, когда Шурка испугался проходившего верблюда и пронзительно свистнул, они обернулись.

— А ты куда? — крикнула сурчонку мама.

Шурка подошел к Вовке, встал на задние лапы и уцепился за штанину новых Вовкиных брюк.

— Мама, он тоже хочет учиться, — сказал Вовка. — Пусть идет с нами.

— Ладно, — сказала мама, — пусть идет.

Шумливых ребятишек сурчонок не испугался. Когда они окружили его, сурчонок поднялся, прижался спиной к Вовкиной ноге и оглушительно свистнул: чего, мол, раскричались, ведите себя как следует.

Мама взяла Шурку на руки, и в сопровождении шумной ватаги ребятишек они вошли с Вовкой в школу.

В коридоре повстречали директора, хорошего маминого знакомого.

— Я так и думал, что вы принесете своего сурка в наш школьный живой уголок. Ребята любят возиться с животными.

Вовка хотел сказать, что он не отдаст Шурку, что Шурка нечаянно попал сюда. Но мама как-то неуверенно проговорила:

— Да… пожалуй, ему здесь будет лучше.

Вовка хотел заплакать от горя, но постеснялся. И как только маме не жалко отдавать Шурку?

А директор взял у мамы сурка, и они пошли во двор. В самом углу двора был отгорожен вольер. В нем стояло несколько клеток, в которых сидели птицы и зверьки. Свободной клетки не оказалось, и директор выпустил Шурку прямо в вольер.

Только сурок не захотел оставаться в вольере.

Шел последний урок. Учительница объясняла ребятам, как надо правильно держать карандаш, чтобы красиво писать палочки. А Вовка плохо слушал, о чем говорила учительница. Он думал о Шурке. И вдруг в приоткрытую дверь вошел Шурка, остановился у притолки и свистнул: вот, мол, я и пришел.

— Шурка, иди сюда? — закричал Вовка.

И сурок заковылял ему навстречу.

Оказалось, что Шурка подрыл землю под металлической изгородью вольера и отправился разыскивать Вовку.

Вовка увел сурчонка домой и не хотел отдавать его в школу. Но вскоре приехал отец, узнал об этом и сказал, что больше не будет привозить подарков Вовке, раз он такой жадный.

«И действительно, ведь и другим ребятам хочется ухаживать за Шуркой, играть с ним, кормить его», — подумал Вовка и не стал больше спорить.

Отец сам сделал для Шурки большой домик из металлической сетки. И пол в нем тоже из сетки. Теперь уж Шурка не убежит из школы.

ТЮЛЬКА И БУЛЬКА

Старую Бульку любили все: и Вовка, и отец Вовки, и бабушка. Но больше всех любила Бульку Вовкина мама. У них была такая давняя любовь, что ее начала Вовка не помнит.

Мама работала тогда врачом в селе Медведове. Село было большое, красивое. Оно стояло среди густого леса на берегу небольшой речки Кувыки. И хотя Татьяна Петровна, так зовут Вовкину маму, была молодым врачом, в селе ее любили. Никогда и никому она не отказывала в помощи. Привяжет лыжи покрепче, перекинет через плечо сумку, помашет на прощанье рукой, и через минуту ее уже не видно в лесу.

Как-то вызвали Татьяну Петровну в соседнее село. Пришла она, осмотрела больного, достала из сумки врачебные инструменты и велела хозяйке приготовить кипяток. Прокипятила она инструменты, а потом тут же, при свете двух керосиновых ламп, сделала больному операцию. Месяца через два, уже весной, этот больной принес Татьяне Петровне маленького кутенка.

— Вот вам, — сказал он, — подарок. Щенок от моей Дамки. А она лучшая в округе собака. Раньше бегали вы на лыжах одна, а теперь у вас будет хороший друг.

Так появилась в Вовкином доме Булька. Она была потомственной сибирской лайкой. А все лайки честно служат человеку, помогают добывать зверя, выручают в трудную минуту из беды. Булька была точь-в-точь такой же. Когда подросла, стала вместе с Татьяной Петровной ходить в соседние села.

Однажды произошел такой случай. Дело было зимой. Ходили они к больной старушке на лесной кордон и задержались там до поздней ночи. Когда двинулись в обратный путь, погода стояла хорошая. Но вдруг началась метель. Завыла, застонала, закрыла все вокруг белой пеленой. Сухой колючий снег забивался под воротник, под платок, слепил глаза. Татьяна Петровна все отворачивалась от него, шла ощупью, да так и заблудилась. Выбилась из сил, присела в заветрии под старой елкой и так тепло показалось ей, что она начала засыпать.

Вот тут-то и выручила ее Булька: видит она, что замерзает хозяйка, подбежала сбоку, вцепилась в рукав и тянет, рычит, злится: «Вставай, хозяйка! Нельзя спать, замерзнешь!» Потом отпустила рукав и давай громко лаять прямо в лицо. Татьяна Петровна сначала отмахивалась от нее, а потом поняла, что собака не дает заснуть ей. С большим трудом поднялась Татьяна. Петровна и опять побрела против ветра. Так и блуждала она с Булькой всю ночь, пока случайно не наткнулась на лесной кордон, с которого вышла несколько часов назад. К середине дня метель кончилась. Но лесник на этот раз не отпустил Татьяну Петровну одну, а сам проводил ее до Медведова.

Вовки в то время и на свете не было. Он даже и села Медведова не знает. Обо всем этом ему бабушка рассказала. Вовка даже настоящей сосны или елки не видел ни разу. Живет он в степи. Правда, вокруг их дома и во дворе растут клены, но бабушка зовет их не настоящими. Американские это клены, говорит она, да и не клены, а так,