– А это кто такой? - Мы подумали - какой-то знатный метеоролог.

– А это я! - гордо ответил дед. - Вишь, как дым вьется? И комар зверует. Быть дождю.

Мы присели рядом.

– Гуляете? - спросил дед.

– Отдыхаете? - спросили мы.

– С ней отдохнешь!

– С кем?

– Козочку пасу. Вон она, - дед привстал и показал в сторону небольшого продолговатого холмика. - По самой крыше бродит.

Холмик, когда мы присмотрелись, оказался каким-то заброшенным строением.

– Овощехранилище было, - охотно пояснил дед. Ему, видно, здорово хотелось поболтать, скучно весь день одному в траве валяться. - Вот она по нему и лазает. Коза - животное горное. Она у меня в сарае не спит, все норовит на крышу забраться. Бедовая…

– Как ее зовут? - зачем-то спросил Алешка.

– Васька, - загадочно ответил дед. - Ну, гуляйте, гуляйте. Тама, - он показал в одну сторону, - прудик есть. Скупаться можно. А тама, - махнул рукой в другую сторону, - на взгорочке земляника вызрела. Гуляйте… Токо к монастырю не ходите. - И показал на развалины.

– А почему туда нельзя? - спросил Алешка. - Интересно ведь…

– Плохое там место, - дед покачал головой. - Энтот монастырь с самого начала не удался. То его татаре разорят, то еще кого лихоманка нанесет… Забросили его. Ну и, как надо быть, заселила его всякая нечисть, ведьмаки да лешаки. Черный монах ночами бродит, все что-то ищет. А самая беда - в войну там склад был. Его, конечное дело, прибрали, но чтой-то осталось, нет-нет - и рванет. Надысь тама один бродяга ночевать вздумал. Он здесь всякий боеприпас собирал и торговал им на рынке. Вона, видите, крайняя башня, с дыркой? Вот он там обосновался, костер разложил: как бахнуло - ни костра, ни бродяги. Одна дырка осталась.

– Убежал со страху? - спросил Алешка.

– Скорее - улетел, - ехидно уточнил дед. - Ну, гуляйте, гуляйте. А то дождь скоро.

Мы поднялись на «взгорочек» и набрали маме земляники. А «скупаться» не пошли. Потому что как-то быстро стемнело кругом. Два бывших облачка - мы и не заметили - соединились и разрослись в одну темно-синюю тучу. Она закрыла полнеба. И так плотно, что солнце сквозь нее не просвечивало, только окрашивало ее края в какой-то тревожный бордовый цвет.

Кругом торопливо заквакали лягушки. Заскрипела где-то в траве ночная птица. Стало как-то неуютно.

– Наколдовал дед, - сказал Алешка. - И коза у него странная - Васька! Пошли домой, Дим.

Мы спустились со «взгорочка» и направились к нашей стоянке. По дорожке, в сторону деревни, шустро семенил дед Степа. Коза Васька подталкивала его рогами в зад.

Совсем стемнело.

– Дим! - Алешка вдруг схватил меня за руку. - Смотри!

В дырке крайней башни вдруг мелькнул слабый огонек. И было в этом что-то жуткое.

Развалины монастыря на фоне черной тучи, которая иногда озарялась беззвучными молниями, выглядели зловеще. Впору было поверить деду, что там и в самом деле гнездятся лешаки с ведьмаками. А кто еще в такую погоду туда полезет?

В общем, мы здорово прибавили шагу. И мне почему-то почудилась сзади какая-то неведомая опасность. Будто кто-то таинственный и недобрый спешит за нами, чтобы зачем-то догнать…

С каким облегчением мы увидели свет в нашей палатке!

– Набегались? - спросил папа. Он устраивал в машине спальные места для себя и дяди Федора, часть которого все еще торчала из-под капота. - Что новенького?

– В монастыре, - сообщил Алешка, - нечистая сила завелась.

– Какая прелесть! - сказала мама, высунув голову из палатки. - Как романтично! «Преданья старины глубокой».

– Ага, - сказал Алешка, отдавая маме землянику, - преданья… Там шляется кто-то. С огоньками.

– Пацаны небось лазиют, - высказался дядя Федор из-под капота. - Вроде вас.

Кто бы там ни лазил, подумалось мне, а уж я туда не полезу. Как грянет - одна дырка останется.

…Не знал я тогда, что в этом монастыре мы с Алешкой проведем далеко не самые лучшие и безопасные дни в своей жизни…

Ночью мне понадобилось выбраться из палатки. Алешка составил мне компанию. А когда мы уже собрались вернуться под одеяла, вдруг не совсем вдалеке послышался какой-то странный шум. Будто где-то что-то кто-то бормотал во сне. Такой большой и сердитый, вроде грубого людоеда-великана.

– Слышишь? - шепнул Алешка.

– Видишь? - шепнул я.

Развалины монастыря вдруг на короткое мгновенье озарились каким-то странным сильным белым светом, который тут же погас. И тут же заглохло сердитое бормотание великана.

Будто он повернулся на другой бок.

Мы шмыгнули в палатку и нырнули под одеяла…

А утром дядя Федор вздохнул над двигателем, сдвинул набекрень свою ушастую шапку и грустно сказал:

– Придется нам здеся погостевать малость…

ВЕСЕННЯЯ СЕЛЕДКА

После завтрака дядя Федор уехал на попутной машине в город, покупать какие-то запчасти для двигателя. А мы стали обустраиваться на житье. Мама, конечно, немного поворчала, но смирилась и сказала, что здесь нисколько не хуже, чем на озере, которого она никогда не видела, и рядом деревня, где можно купить молока и свежих яиц. Эта идея ей очень понравилась, и она стала собираться на промысел.

А мы с Алешкой все время с опаской поглядывали в сторону монастыря, на его разрушенные башни и полуразрушенные стены. Все-таки такое заколдованное соседство с лешаками и ведьмаками нас не очень радовало. Хотя полазить в развалинах и поискать в них чего-нибудь древненького, вроде ржавого меча или кривой сабли, было бы неплохо. Тем более что днем, при ярком солнце, монастырь вовсе не казался мрачным и угрожающим. Его скорее было жалко из-за заброшенных развалин, в которых когда-то кипела жизнь, а теперь водится всякая нечисть.

Лешка, видимо, подумал о том же, потому что спросил маму, которая сидела у палатки и старательно, глядя в зеркальце, разрисовывала себе лицо, будто не в деревню за молоком собиралась, а на фирменную дискотеку:

– Мам, а что такое монастырь?

Мама придирчиво рассмотрела свой автопортрет и, занятая творчеством, ответила:

– Ну… там люди живут и богу молятся.

– Если бы только это! - хмыкнув, высказался папа.

– А раз ты такой умный, - обиделась мама, - вот ты им и расскажи.

– Расскажу, - пообещал папа. - Только сначала тебе. Одну давнюю, но поучительную историю… Жил-был один маленький мальчик. Такой маленький, что еще не умел говорить…

– А звали его Сереженькой, - подначила мама, имея в виду, что папа рассказывает о себе.