времени там не только закончится и нынешний этап, но окрепнет тот, что еще только зарождается. И наше отставание лишь увеличится.

Беда даже не столько в отставании по циклам развития, сколько в технологической многоукладности нашего народного хозяйства. Сегодня воспроизводятся три уклада. Первый из них связан с электрификацией общественного производства. Он сложился еще в годы индустриализации и давно превысил разумные пределы роста. Второй, связанный с химизацией экономики, начал развиваться примерно в пятидесятых годах и сейчас находится в середине фазы роста. И наконец, идет становление третьего уклада, в основе которого лежат автоматизация и компьютеризация производственных процессов.

В результате такой разорительной технической политики общество оказалось в глубоком кризисе. Трещит экономика, нищает государство, нищает население.

Осуществить социальные программы, улучшить здравоохранение, систему образования сегодня нельзя, не раскручивая и дальше инфляционную спираль. Справиться с этим можно, лишь отказавшись от рутинных производств и технологий, радикально изменив структуру народного хозяйства.

— Готово ли к этому наше общество? Мы ведь издавна гордились тем, что «англичанин-мудрец, чтоб работе помочь, изобрел за машиной машину. А наш русский мужик, коль работать невмочь, он затянет родную "Дубину"».

— О чем вы говорите? Вспомните, сколько изобретений и открытий было сделано русскими учеными и инженерами! Российская империя славилась очень высоким профессионализмом технической интеллигенции. Многих ее представителей в начале века пригласили в США для работы по контрактам, чтобы помочь американской промышленности перестроиться на военный лад. И они со своей миссией блестяще справились.

Большинство этих людей по известным причинам на родину не вернулось, а те, кто не выехал, были почти поголовно уничтожены во время революции, гражданской войны и воцарившейся затем диктатуры. Однако понадобилось совсем немного времени, чтобы снова появилось поколение талантливых ученых и инженеров. Это они создали и современное вооружение, и космическую технику, вытащили страну из того, казалось бы, отчаянного положения, в котором она оказалась после первых пятилеток.

С другой стороны, те, кому мы навязали определенный путь развития (скажем, Чехо-Словакия), за два-три десятилетия тоже оказались в нелепейшем положении.

Так что нечего пенять на национальный характер. Дело не в нем, а в нашем государственном строе, в тоталитарном характере, надеюсь, теперь умирающей ведомственно-бюрократической системы управления народным хозяйством, которая была просто не в состоянии — это ее объективное свойство — радикально менять воспроизводящую структуру, осуществлять, серьезные технологические сдвиги.

По решению высшего политического руководства возникали все новые и новые бюрократические структуры, которые затем воспроизводились автономно, сами по себе. Это еще можно было бы как-то понять в периоды эволюционного развития народного хозяйства. Но то же самое происходило и в годы крупномасштабных структурных изменений.

— Почему?

— Потому, во-первых, что сильно лоббирование ведомствами выгодных им проектов в центральных органах народнохозяйственного управления. Вторая причина — это некомпетентность последних, а специализированных аналитических служб долгосрочного прогнозирования мирового социально-экономического развития и последствий принимаемых решений у них нет. Как нет и самостоятельных, свободных от номенклатурного диктата и потому объективных «фабрик мысли», формирующих важный элемент инфраструктуры централизованного управления любого высокоразвитого государства.

В тисках административного диктата оказалась и наука, которая призвана подсказывать варианты технических и социально-экономических решений, определенным образом влиять на власти. Созданная за многие десятилетия система развела научно-исследовательские силы и производственников по разным лагерям и сделала так, что хозяйственные структуры, предприятия не были заинтересованы в технологическом совершенствовании. А нет спроса на нововведения — нет и предложения.

Это с одной стороны. А с другой — посмотрите, кто руководит подавляющим большинством исследовательских, проектных, конструкторских коллективов — ставленники этой самой системы. Воспитанные в недрах иерархически-номенклатурной структуры, они послушно выполняли «волю партии и правительства», неплохо ориентируются в запутанных коридорах власти, но не умеют самостоятельно мыслить, создавать и внедрять в жизнь новые идеи.

Да и зарплата руководителей зависит не от количества и качества научной продукции, а от численности возглавляемого коллектива. Вот и разбухали институты до невиданных в мире размеров, а если и случались какие-то теоретические или инженерные находки, то они пылились в архивах, зачастую секретных.

— Похоже, что диктат центральных ведомств после августовского путча почил в бозе. Зато открывается широкая дорога перед рыночными отношениями. Изменит ли это научно-техническую ситуацию в стране?

— Можно создать сколь угодно развитую фундаментальную науку, но она не даст практической отдачи до тех пор, пока не будет достаточно развитой предпринимательской среды, спроса на научно-техническую продукцию. Дельцов и производственников подгоняет конкуренция, которая обеспечивает состязательность, ориентирует на удовлетворение конкретных предпринимательских предпочтений, стимулирует снижение издержек. Другими словами, настоящий научно-технический прогресс невозможен без нормальной рыночной экономики.

Но давайте не забывать, что рынок обладает рядом внутренних противоречий. Главное из них заключается в том, что частные и общественные интересы нередко противоречат друг другу.

Конечно, деловых людей не может не волновать собственная перспектива, которую им сулят изменения технологического и, стало быть, экономического окружения. Получишь ли когда-нибудь прибыль, если откажешься от устаревшего оборудования, внедришь новые технологии и произойдут связанные с этим организационные перестройки? Какую? Когда? Все это весьма проблематично. А немало предпринимателей, когда речь заходит о максимальных дивидендах, готовы повторять слова «Нет, нет, нет, нет — я хочу сегодня. Нет, нет, нет, нет — я хочу сейчас» и не торопятся вкладывать большие деньги в дорогостоящие на первых порах новации. Сомнительно и то, что монопольное положение многих предприятий будет способствовать конкуренции, ведущей к технологическому обновлению.

Отсюда следует, что рыночные отношения могут и должны сосуществовать с централизованным (не путать с административно-директивным) управлением научно-техническим развитием. Известны различные формы такого сосуществования. Однако во всех вариантах, наблюдаемых в индустриально развитых странах, есть некоторые постоянные черты, обязательные для всех.

Пожалуй, самое главное — это то, что централизованное регулирование не замещает рыночные отношения, а, наоборот, рационально использует их в интересах общества. Наибольшего эффекта удается добиться именно тогда, когда централизованное управление не подавляет, а усиливает рыночные сигналы о том, куда следует вкладывать капиталы и ресурсы. Его роль меняется на каждом этапе технико-экономического развития общества.

Когда технологический уклад еще только зарождается, перспективы тех или иных производств туманны и не поддаются точной количественной оценке. Вместе с тем именно в этой фазе развития определяются основные направления технико-экономической системы на несколько десятилетий вперед.

Ошибки здесь, как показывает печальный опыт нашей страны, приводят к колоссальным народнохозяйственным потерям. Кто, как не централизованные структуры, может провести поэтапные конкурсы и финансировать научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки,