Каждый вынес оттуда что-то свое: кто-то познал дух боевого братства и полной взаимовыручки, научившись ценить настоящую мужскую дружбу; кто-то, заглянув в бездонные глаза смерти, начал абсолютно по-иному к ней относиться и с новой силой полюбил жизнь; кому-то пережитое там навсегда перевернуло жизнь, искалечив психику и душу. Но никто из них не остался после той войны прежним, ведь, как говорят, нельзя дважды войти в одну реку, и, пересекая Амударью в обратном направлении, каждый из наших героев был уже совершенно другим человеком.

Каждый рассказ индивидуален, но в них и немало общего. Когда несколько десятков незнакомых между собой людей одинаково рассказывают об одних и тех же фактах, эти факты уже не подлежат никаким сомнениям. Так находится истина, которая, как оказывается, так же как и в случае с Великой Отечественной войной, имеет очень мало общего с воплями пропаганды, официальной позицией властей, средств массовой информации и сложившимся на их основе общественным мнением.

В беседах с участниками событий удивляешься очень многому — это и ужасно высокий уровень тяжелых инфекционных заболеваний, вызванных антисанитарией и отсутствием чистой питьевой воды; и крайне нестандартные тактические приемы, на которые толкала обстановка; и очень частое несоответствие имевшегося вооружения и экипировки поставленным задачам, и многое-многое другое. И чем больше авторы общались с ветеранами Афгана, тем меньше удивления стали вызывать немыслимые по первому впечатлению факты, а на смену им начала по кусочкам складываться картинка реальных событий. Полной для нас она не будет уже никогда, ибо для нее надо выслушать не несколько, а сотни тысяч солдат, прошедших Афганистан, не забыв и о мнении не меньшего числа их бывших противников. К сожалению, за исключением полных искажения и открытой лжи статей западных СМИ и редких, полных пафоса и напускной бравады телевизионных интервью бывших полевых командиров, взгляд «с той стороны» недоступен.

Стрельба и взрывы в Афганистане слышны и спустя 22 года после вывода оттуда советских войск — афганцы воюют с войсками Западной коалиции и с самими собой, и войне этой в ближайшем времени конца не видно. С чего все началось, чем может закончиться и кто во всем этом виноват, и нужна ли была нам та война? Обсуждение этих вопросов столь же бесконечно, как и кровавая вражда всех со всеми, тянущаяся веками на территории этой многострадальной страны. Подобная политическая и военная полемика останется за рамками этой книги, дающей слово не крупным ученым умам, пишущим многотомные научные трактаты о том, чего они никогда не видели и не увидят своими глазами, а непосредственным участникам событий, которые не раз оказывались прижатыми к земле огнем, своими телами ловили вражеские пули и, не думая о высоких материях, давали свой прицельный ответ врагу на предложение сдаться в безнадежной ситуации, отбиваясь до последнего патрона в магазине своего АКС-74, до последней, припасенной для себя гранаты в кармане самодельной разгрузки. И они выходили из этого боя победителями, в изорванной форме, с наспех перемотанными ранами, по крутым склонам афганских гор выносили они своих раненых товарищей, чтобы спустя всего лишь несколько лет, до хрипоты в голосе «выбивая» в чиновничьем кабинете положенное жилье, услышать в ответ ту самую, полную морального уродства фразу: «Мы вас туда не посылали!»

Я выпускник Севастопольской школы прапорщиков, основным профилем было строительство зданий и технических сооружений заводов. После окончания учебы проходил службу в городе Брянск. Когда пришел черед и в нашу часть поступила разнарядка отправить шестерых прапорщиков в Афганистан, первым нам был задан вопрос: «Кто из вас член партии?»; а вторым: «Изъявляете ли вы свое желание?». Таким образом, порядок «изъявления желания» был добровольно-приказным. В случае отказа в придачу пообещали накопать на каждого «компромат», исключить из партии и довести дело до увольнения из армии. Делать было нечего, и коммунисты сделали шаг вперед.

Так, в конце октября 1982 года нас направили сначала в Московский военный округ, там посадили на поезд до Ташкента, который на тот момент входил в Туркестанский военный округ, был крупной перевалочной базой наших войск и считался чуть ли не прифронтовым городом. Через пару дней мы сели в транспортный самолет и примерно через четыре часа были уже в Кабуле, оттуда нас отправили кого куда. Я попал в 66-ю десантно-штурмовую бригаду, дислоцировавшуюся в районе Джелалабада. По прибытии в часть нас сразу направили на прием к командиру бригады, которым тогда был Джохар Дудаев. В разговоре он спросил у вновь прибывших прапорщиков о том, в подразделении какого назначения они хотели бы служить. Я сразу ответил, что я не хозяйственник, к тому же срочную служил командиром отделения в погранвойсках и владею всеми видами оружия. Выслушав меня, командир бригады назначил меня на должность командира пулеметно-гранатометного взвода 5-й роты.

5-я рота стояла в Баркандайском ущелье, прикрывая путь из Панджшерской алмазной долины в Пакистан. 5 ноября я прибыл в роту. Передо мной выстроился мой взвод. Смотреть на ребят было страшно — они жили в землянках, все как один были вшивые, одним словом — ужас. Запущенный взвод надо было приводить в порядок, и через два дня мы сделали из старого котла самодельную топку и устроили себе банный день. Сам я поселился вместе с бойцами в одной из землянок, под потолком которой, как оказалось, вместе с нами жила и кобра. И вот однажды ночью я один спал в землянке, как вдруг услышал непонятное шипение. Включив фонарик, я увидел, как под потолком висит змея. Я молнией выскочил из жилища, потом взял «эргэдэшку» и бросил ее в свою «келью». Когда дым рассеялся, я посветил фонариком в землянку и увидел, что змею разорвало на части, утром нам предстояла уборка.

Рядом с нами для поддержки стоял афганский батальон «зеленых». Но помощь оказывали только мы им, а не они нам, как предполагалось. Однажды к нам пришел афганец и сказал, что завтра ночью через поселок Маркин будут проходить банды, которым поставлена задача полностью уничтожить нашу роту, бывшую у душманов бельмом в глазу, мешавшую переправлять грузы из Пакистана, ведь кругом были горы высотой под 5000–6000 метров, поэтому обходить нас бандитам было крайне неудобно. Как только стемнело, мы небольшой группой в 10 человек отправились минировать тропу. Поставили две мины направленного действия МОН-250, немногим ранее была проведена пристрелка по долине всех трех наших гаубиц и нескольких минометов. Первый взрыв этой ночью прогремел в тот момент, когда мы играли в карты при свете лампад, по этой точке сразу же открыли огонь наши пушки и минометы, проверять результаты огня в темноте никто, естественно, не собирался. Спустя час взорвалась и вторая мина, установленная нами метров на 150 поближе, в дело вновь вступили орудия и минометы. Утром два взвода на «бээмпэшках» проехали перекидной мост и отправились на осмотр места боя. Крови там было столько, словно ее лили из ведра, местами лежали оторванные руки, ноги, кишки. Уже потом тот же афганец-разведчик, который навел нас на эту группу душманов, сказал, что этой ночью противник потерял 63 человека только убитыми. Там, на месте, я обратил внимание на тело одного душмана, лежавшего навзничь за кустом: убитый был в резиновых калошах, а на каждой руке было по шесть пальцев (его прозвище среди своих так и было: Шестипалый). Я его перевернул, вытащил из карманов документы. Забирать тело с собой не было смысла, и я выдернул чеку из «эфки», перевернул труп на живот и подложил гранату под него, решив оставить «духам» небольшой сюрприз. Но они были не дураки и, наблюдая за нами с гор в бинокли, видели все мои действия.