Моредо умер в далеком 1961-м году и ничего рассказать уже не мог. А расспросить о событиях того времени в Санта-Монике сегодня, в 2015-м, кого-то другого было почти невозможно. Разве что саму Анну. Но она лишь пожимала плечами и с растерянной улыбкой говорила в привычном ей доброжелательном тоне: «Чего не знаю, того не знаю, мои милые!».

Ей верили.

Естественно, на несколько дней синьора Моредо превратилась в настоящую звезду прессы. Верная правилу никому не отказывать в беседе, она раздала около десятка интервью одним только приезжим журналистам. Не говоря о доброй половине жителей города, лично пожелавших поздравить Анну с выздоровлением и внезапно свалившимся на голову благополучием. Ну и, заодно, удовлетворить зудящее любопытство. В основном всех интересовало, как она собирается поступить с деньгами? По предварительной банковской оценке речь могла идти о 25–30 миллионах!

– Поздновато меня заметила дева Мария, да? – смеялась в ответ Анна. И отшучивалась: – Может, отдам ей обратно. Отец Паскуале¸ – так звали местного священника, – вряд ли будет против. Ну, или заменю этот чертов стул на массажное кресло. С тех пор, как меня заставили проделать в воздухе сальто, поясница побаливает зверски.

Наконец шумиха в прессе утихла. В центральной через пару дней, в местной, андалузской, через пару недель. В самой Санта-Монике – через месяц, уступив место другим, более свежим и волнующим горожан событиям. Например, кто-то повадился травить собак. Уличных и домашних – мерзавца мечтал поймать весь город. Не на шутку встревожила горожан и новость о прокладке скоростной трассы на Сьерра-Неваду, что грозило увести самых последних туристов. Происшествий, которые можно обсудить в режиме «медленного кипения» в Санта-Монике хватало всегда.

Примерно в этот момент в городе и появился человек, пожелавший убить синьору Моредо еще раз.

Глава 2. Гость с претензиями

Обычно Анна Моредо издалека слышала тех, кто приходил к ней поговорить. Но сегодня, то ли давление слишком шумело в ушах, то ли вина она сделала лишний глоток, но, что кто-то незаметно подошел и уже некоторое время стоит рядом с ней, она поняла с опозданием.

Вел себя гость при этом тихо, не произнося ни слова.

«Неместный, – подумала слепая, – а то бы уже давно поздоровался».

Общительная старуха начала разговор первой:

– Уже видели фонтан у торгового центра? Говорят, после реставрации он стал еще красивее. Садитесь только на скамеечки у восточной стороны. Там и тень от платанов, и ветерок доносит брызги. Сегодня тоже жарковато, не находите?

Невидимый гость разговора о погоде не поддержал. Одновременно Анна почувствовала, что он подошел еще ближе.

– Не понимаете по-испански? – добродушно предположила слепая. – Бывает.

Но тут гость заговорил. И, оказалось, что с испанским у него все в порядке. Разве что сам его голос был странно низок и неестественно хрипловат.

– Так это вы и есть? Та самая синьора Моредо, которой недавно повезло дважды? – услышала Анна.

– Так и есть, синьор, так и есть, – ответила она. – А кто вы? Откуда приехали?

– Для вас, синьора, – непонятно ответил гость, – считайте, что из самой преисподней.

– Вот как? В Сеуте до сих пор кто-то живет? – пошутила старуха, упомянув пользующийся дурной славой регион.

Гость сухо рассмеялся. Но то, что он позволил себе сказать сразу после этого, на шутку не походило вовсе.

– Хотите знать, кто я? – произнес он. – На здоровье. Я тот, синьора, кто сожалеет, что машина лишь слегка задела вас, а не размазала по асфальту, словно гусеницу, автомобильной покрышкой.

На несколько секунд воцарилась тишина.

– Вот как? – Анна опешила, но присутствия духа не потеряла. Ее оскорбляли редко, тем более, так неожиданно и открыто, но неженкой она не была. Лукас Окампо, например, пришедший как-то поливать ее грязью за то, что по совету Анны его невеста предпочла ему другую партию, получил тогда достойнейший отпор. – Что же, не знаю, чем я вам насолила, оставшись в живых, но вижу, вы говорите искренне.

– Вижу… Ха-ха… – невидимого Анне собеседника насмешили эти слова.

Но и тут Анна Моредо не дрогнула.

– Это фигура речи, болван. Которой я не стесняюсь, несмотря на то, что не вижу ничего, не считая кромешной темноты, уже пятьдесят с лишним лет, – с достоинством пресекла она насмехательство. – При этом, будь уверен, я точно знаю, как ты сам сейчас выглядишь. Рассказать?

– Сделайте одолжение.

– Ну, слушай, – Анна коротко прокашлялась и начала говорить. – Твое лицо скривилось от злости и стало уродливей сливы пораженной серой гнилью. До мерзости безобразным. Твои глаза, которыми ты так гордишься, находясь рядом со слепой старухой, прищурились и превратились в узкую змеиную щель. Губа вздернулась вверх, как у зверя, чующего кровь и думающего, что он загнал добычу в угол. Ничего человеческого в твоем смехе нет. Ты скалишься как животное по простой причине: ты и есть на самом деле шакал, непонятно зачем обучившийся человеческой речи. С истекающим зловонным ядом черным сердцем и липкою вонючей жижей, заменяющей тебе душу. Разложившуюся под твоей облезлой шкурой до состояния протухшей вечность назад овечьей кишки.

– Неплохо, синьора, – прокомментировал гость. – Действительно, смотрюсь, как в зеркало.

– Лучшее, что ты можешь сделать для рода человеческого, это сгинуть бесследно, ущербный сукин сын, – продолжила Анна, – чей рот полон канавной грязи, а желудок птичьего дерьма. И пусть до конца твоих недолгих жалких дней это будет самое сладкое из того, что тебе предложит судьба, сколько бы времени своей убогой жизни ты не провел, побираясь по деревенским помойкам и вылизывая загаженные мусорные баки!

Закончив, Анна услышала нечто похожее на аплодисменты одинокого зрителя. Судя по всему, грубиян был впечатлен.

– Браво, синьора! – снова раздался его хриплый голос и в нем прозвучали нотки уважения. – Я восхищен! То, что о вас говорят, видимо, правда. Вы видите… ха-ха, да… Вы видите суть вещей!

Донья Анна выслушала похвалу с непроницаемым лицом. Она и так всегда была уверена в том, что говорила, не нуждаясь в комплиментах и поощрениях. И уж тем более от таких собеседников.

– Я действительно больше зверь, чем человек, – продолжил тем временем хриплый голос. – Вы угадали. Но это не мой выбор, синьора! Таким меня сделали люди. Те самые, в принадлежности к которым вы мне отказываете.

– Мне нет дела до того… – начала отвечать старуха, но почувствовала на своей шее грубые, сильные пальцы. Незнакомец одной рукой схватил Анну за горло, а другой сжал оба ее запястья, лишив ее возможности сопротивляться.

– Дослушайте, синьора, я прошу, – прохрипел он ей прямо в лицо, заодно она почувствовала густой запах спиртного. – Поверьте, у меня есть причины быть зверем. Свирепым и не знающим жалости.