не верю, что ты не хотел… Ты наплевал мне в душу!

— Виталина, ты не видела очевидного… Не замечала.

— Чего конкретно?

— Наш брак был неполноценным… Ты просто закрывала глаза на проблему!

— Что? Каким? — Я не удерживаюсь и распахиваю глаза. Смотрю на своего мужа, пока перед глазами не начинает расплываться. — Ты считаешь, что наш брак был неполноценным? — ужасаюсь я.

Он приподнимает руку, как бы подтверждая свои слова.

Второй сжимает горе-подушку.

— Ты понимаешь, о чем я говорю. Ты не могла забеременеть.

— Я… Но мы… Я думала, что ты веришь в лечение и в…

Голова начинает кружиться.

— Верил сначала. Но у тебя не получалось. И ты стала такой холодной.

— И как… Когда… — я делаю все больше пауз между словами.

И в глубине моей души рождается понимание, что я больше не хочу ничего знать. Я дала Дамиру шанс, так работает чертова любовь. На что я надеялась? Думала, что он упадет передо мной на колени и поклянется, что такого никогда не будет? Какая я дура! Он старается обвинить меня в своей измене! Как будто я была плохой женой. Я поднимаю руку и надавливаю на переносицу, чтобы сдержать слезы. Не собираюсь плакать перед ним.

Дамир вздыхает.

— Несколько месяцев, — говорит он.

Его слова эхом звучат в моей голове.

Я киваю.

Но не могу найти дня, часа или конкретной минуты, когда это случилось. Не могу принять, что Дамир взял и спланировал затащить в постель какую-то девушку. Когда он сделал это? После того как поцеловал меня? Между делом на работе? Во время завтрака за столом?

Ложь Дамира накладывается на его образ и искажает его.

Тыльной стороной ладони смахиваю одинокую слезу, скатившуюся по щеке.

Он отходит, чтобы надеть штаны.

Буднично поднимает с пола одежду, скинутую в порыве страсти с другой девушкой. Не могу на это смотреть. И на него. Собрав всю волю в кулак, я отстраняюсь от стены и шагаю к дверям.

Переступаю порог, хватаюсь за поручень, и шаг за шагом, спускаюсь.

Вспоминаю, с каким вдохновением поднималась.

Вспоминаю, что…

Боже.

Понимание, что я ношу под сердцем ребенка Дамира, отнимает у меня вдох. Желанный ребенок, без которого наш брак развалился, уже растет во мне.

Поздно.

«Несколько месяцев назад», — сказал Дамир.

Почему мы не смогли зачать раньше? Этого кошмара могло бы и не произойти.

— Вита, постой, ну ты куда? — он догоняет меня у дверей.

Уже одетый. Внешне тот же самый человек, но чужой.

— Поживу… у родителей, — бросаю я.

По правде говоря, я не собираюсь к ним идти. Только не к маме с папой, которые обожают Дамира, как сына, и даже не поверят, вероятно, в его предательство.

Мое будущее кажется расплывчатым и неопределенным.

И мне не хочется с ним разбираться.

— Виталина! — зовет.

— Ты достаточно сказал, Дамир.

— Вит, я не выгоняю тебя. Можешь остаться, пока мы…

Я останавливаюсь, но не за тем, чтобы рассмотреть предложение.

— И спать на постели, на которой ты развлекался с другой?

Он поджимает губы.

Но в нем по-прежнему нет вины.

Открыв дверь, я быстрее и увереннее спускаюсь с крыльца.

Прохладный воздух освежает разгоряченное от эмоций тело. Возле ворот я разворачиваюсь и бросаю взгляд на наш особняк. Нашу первую совместную инвестицию. Он навсегда останется местом, где мы начали нашу общую историю с Дамиром. Я всхлипываю, но сдерживаюсь и не позволяю себе разрыдаться.

Забрасываю сумку, опускаю руку на живот и ухожу из своего дома.

* * *

Мы с Дамиром живем в спальном районе возле реки, который отличается красивыми плиточными дорожками, большим количеством детских площадок в парках… И не в меру любопытными соседями.

— Виталина, — окликают меня. — Виталина, солнышко…

Кстати, о «любопытных соседях»…

Ко мне семенит Валентина Степановна из дома сорок семь. На плечах у нее бледно-розовая шаль, а в руках рожок мороженого. Она подходит ко мне и шутливо грозится пальчиком, мол, иду вечером «не в ту сторону, что обычно».

Я смотрю в ее светло-голубые глаза, неприлично долго молчу, борясь с желанием упасть ей на грудь, разрыдавшись. Она вдвое меня старше, успела всякого повидать в жизни, но поймет ли она чувства преданной женщины?

Если в ее браке и были измены, о них она не рассказывала…

Слезы душат меня несколько минут. Раз за разом накатывает волна обиды. Я знаю, что однажды она смоет попытки «удержать лицо». Нет. Валентина Степановна не тот человек, которому я хочу довериться.

— Подругу вызвали на работу, я посижу немного с ее малышкой, дождусь ее возвращения, — говорю, умудряясь улыбнуться в первый раз за последние полчаса. — Вы не переживайте за меня.

— Когда уже у тебя будет свой ангелок, Виталина? — наклоняется ко мне Валентина Степановна. — Вы с Дамиром будете прелестными родителями. А ваши гены…

Без ножа ранит.

— Если родится девочка, будет разбивать все мальчишечьи сердца.

— Ох, Валентина Степановна, я бы с вами поговорила, но…

— Я понимаю. Беги, беги, солнышко.

Я коротко обнимаю ее и отхожу.

— Заходи на выходных, выпьем чаю, поговорим! — предлагает она мне в спину.

Я не планирую возвращаться, но соглашаюсь с фальшивым энтузиазмом.

Из-за неудобных туфель безумно болят ноги. Но я шагаю дальше, прохожу однообразные дома и магазины, стараясь ни на что не смотреть. Район, по которому я иду, мы с Дамиром выбирали для ребенка. Он предложил купить недвижимость в безопасном районе, чтобы рядом был хороший детский сад, лучшая школа, много детских площадок. Мы даже спортивные секции высматривали по соседству. Из-за этого мне физически тяжело здесь находиться с тех самых пор, как врач сказал, что я не смогу забеременеть из-за гормональных проблем.

Каждый день я смотрела на счастливые семьи с детьми, которые точно так же, как мы, подобрали хорошее место для безоблачного будущего детей. Мы с Дамиром были белыми воронами. Молодые, крепко стоящие на ногах, и бездетные.

Меня вгоняли в депрессию вопросы любопытных соседей: «когда же вы с Дамиром обзаведетесь малышом?». Валентина Степановна не первая, кто начинал разговор с вопроса в лоб.

Но я оставалась здесь и верила.

Верила, что стану мамой.

Глубоко задумавшись, я прохожу две остановки и оказываюсь возле крупного городского парка. На улице настолько холодно, что с каждым выдохом изо рта вырывается облачко белого пара.

Вокруг ни души. И неожиданно меня сжимает в стальные объятия еще одно неприятное чувство — страх. Уже поздно и рядом нет никого, кто мог бы защитить меня. Дамир, которому я звонила в такие моменты, наверное, общается со своей ненаглядной рыжей любовницей. Мерзость.

Я достаю