в процессе горе-доктор не сместил мне парочку дисков. Кости – то немногое, что во мне еще остается целым.

– У тебя хоть диплом есть? Мне за спину уже начинать волноваться, или обойдется? – уточняю, потянувшись к халату. Все это время тот висел на вешалке справа от стола. А я совершенно о нем забыла, иначе бы надела сразу и не расхаживала перед массажистом в чем мать родила. Пусть ему не привыкать, самой мне неловко. Не считая нужным скрывать, что чувствую, я брезгливо морщусь.

– Диплом есть. И пять лет медицинского. – Красавчик открывает кран, намыливает руки и принимается мыться, как хирург перед операцией. Меня это какого-то лешего задевает. Хотя… мало ли кто к нему приходит за своей порцией удовольствия. Может, оно и к лучшему. По крайней мере, я могу быть спокойна за свое здоровье.

– А на последний год тебя не хватило? Или ты вдруг почувствовал, что твое призвание – интимный массаж? – язвительно интересуюсь я, затянув поясок на халате. Спина Федора каменеет. Я прикусываю язык. Светка говорит, что я одичала, и, наверное, в ее словах есть доля правды. Неудивительно, что красавчик ничего мне не отвечает. А перед тем как выйти, бросает лишь:

– Скажу, чтобы вам принесли чай.

Чай… Нес бы уже что покрепче!

Ну, Светка, ну, удружила! Быстро одеваюсь и выхожу за дверь. Чая закономерно не хочется. Светка дожидается меня в шикарном холле, где никого кроме нас нет. Возможно, так сделано специально, чтобы прибегнувшие к интимному массажу клиенты не испытывали неловкости.

– Я тебя убью! – выдаю с порога.

– Еще скажи, что тебе не понравилось! – хохочет эта дурочка.

– Ты в своем уме?! Конечно, нет! Как тебе такое в голову пришло… – ругаюсь я. – Постой, а ты что… пробовала? Этого… Как его? Федора.

Не понимаю, откуда берется тянущее за грудиной чувство ревности. Я открываю шкаф, где висит моя куртка, не глядя на Светку, просовываю руки в рукава. Пальцы слегка дрожат. Какой же дурацкий день… Тридцать первый день моего рождения.

– Скажешь тоже. Конечно, нет! У меня же Паша.… И свою разрядку я получаю вполне традиционным способом, – смеется Светка.

– Не смешно! – рявкаю я. – О таком предупреждать надо. Или хотя бы поинтересоваться, оно мне надо?!

– А то так не видно, Дин! Ты ж еще немного и начнешь на всех бросаться от недотраха. – Авдеева, как всегда, рубит правду-матку. Я ее страшно люблю именно за эту редкую сейчас искренность.

– Сомневаешься, что я найду мужика, если захочу потрахаться? Вот, как ты обо мне думаешь?

– Эй… Дин, ты чего? – Светка удивленно хлопает ресницами. Сцепив зубы, я обхожу ее и толкаю входную дверь. Авдеева бежит за мной. – Я же хотела как лучше. А он что… он совсем-совсем тебе не понравился? Такой красавчик, да если бы не Пашка, я бы к нему каждый день ходила, вот… Ну и если бы ты мне зарплату повысила, – добавляет, – ценник за эту услугу – умереть и не встать, знаешь ли.

Я не останавливаюсь. Интересно, сколько клиенток проходит через руки Федора в день? Три? Четыре? А может, и того больше? Ну и хрень же лезет мне в голову!

– Ты поставила меня в идиотское положение. Я-то не знала, что меня ждет. Поэтому…

– Ты поставила в идиотское положение массажиста? – хихикает Светка. Гляжу на нее из-под насупленных бровей. – Ну не злись. Ты бы иначе не согласилась. А так был шанс, что он тебя… хм… убедит. – И тут же с любопытством: – Не вышло?

Часы на руке сигнализируют о том, что мне следует принять лекарства. Я прикидываю расстояние до своей припаркованной машины. Идти всего ничего, но мои руки машинально тянутся к аптечке, словно я тут же рухну замертво, если не приму свои пилюли тотчас. Это не так. Не рухну… Но человеческие страхи мало поддаются логике.

– Я же сказала! Ничего у нас не было.

– А у вас и не должно было быть. Исключительно у тебя… Разрядка.

– Я что, правда на людей бросаюсь? – кошусь на Светку. Ветер подхватывает мои обкорнанные волосы, после операции прошел почти год, а они все никак не отрастут.

– Да от тебя все наши мужики стонут! От охранника на проходной до Куницына.

Куницын – генеральный директор одного из принадлежащих мне заводов. Матерый такой мужик, отличный профессионал. Уж если я и его задрала, мои дела совсем плохи.

– Учту, – киваю, ставлю сумку на пассажирское сиденье, сама ныряю на водительское. Один пузырек, другой, третий, блистеры… Всего десять таблеток. Утром и вечером чуть побольше.

– Не забудь, что в семь мы тебя ждем в Нигора. У них потрясающее диетическое меню. Ничего вредного, ничего острого…

– Ничего вкусного, – заканчиваю за подругу. На этот раз обычно задорный Светкин смех звучит натянуто.

– А хочешь, я закажу то же, что и ты?

– Это еще зачем? Чтобы никто из нас не получил удовольствия? – удивляюсь. Хочется домой, в свою раковину, но машина еще не прогрелась, а Светка, пользуясь этим, продолжает надоедать.

– Это ужасно несправедливо!

– Что?

– То, что тебе этих самых радостей осталось так мало! А доступные ты сама какого-то фига игноришь!

Боже, она опять об этом?! Я закатываю глаза и меняю тему:

– Я приеду. Говоришь, в семь?

– Ага. Так ты точно не хочешь закатить грандиозную вечеринку?

Для меня поход в любое многолюдное место – подвиг. И испытание для здоровья. Так что… Нет. Я не хочу. Качаю головой. К счастью, от дальнейших пререканий с подругой меня избавляет звонок телефона. За год моей новой жизни тот звонит все реже, но в день рождения обо мне вспоминают даже те, кто давно забыл… Кошусь на экран и сильней стискиваю на руле пальцы.

– Не хочешь ответить? – удивляется Авдеева.

– Нет. Это Гарипов.

Глаза Светки комично округляются.

– Надо же! Не забыл. Хочешь, я этому мудаку за тебя отвечу?! Давай! Я все этой падле скажу…

И снова я качаю головой. Нет, не надо. Ответить по-хорошему следует мне. Но я не склонна к мазохизму. Не хочу проворачивать нож, воткнутый в мое сердце. Ведь если тот не трогать, порой даже кажется,