цепи. Чёрные как ночь волосы обрамляют светлое ясное лицо, а глаза в которых отразилась вся глубина и синева океана Тетис, устремлены на Азатарона. В руках, протянувшихся к теократу, зажата цепь кадила, от которого клубами сладкого дыма поднимутся белые завитки.

– Аркт, верный служитель, – обратился Азатарон к подошедшему Серафиму, и тысячи глаз устремили взгляды туда; кадило берётся, чудесным перезвоном дурманя слух. – Благослови тебя Творец.

– Благослови наши пути Единый, владыко, – преклонил голову архисерафим.

Аркт встал по правую руку от Азатарона, что не могло не оттенить лица священников негодованием. Появление этого архисерафима окутано тайнами и полнится самыми различными слухами. Если большинство высших служителей крылатой гвардии – это воины с безупречной жизнью и светлым духом, что по дерзновению Азатарона и его пламенной молитвенной просьбе у Неба стали большим чем просто люди, то вот с Арктом история иная. Кто-то говорит, что он пришёл из дальнего дикого племени, отличающегося познанием тёмных мистерий, и за раскаяние и клятву верности Азатарон ходатайствовал о нём. Иные толкуют, что он пришёл из иного измерения, где бесплотные духи света и тьмы ведут бесконечное сражение за жизнь и смерть, а он был воплощён для неясной цели. Третьи молвят будто он в своём племени воспринимался как божество, которое могло общаться с духами поднебесья и творить великие дела, но Азатарон смог речами привести его покаянию и службе Истине. Теорий много, но действительность такова, что сейчас он наслаждается ароматом благовоний, повторяя за Азатароном слова гимна прославления:

– Царствуй в мире нашем, Свет Правды! Слава Твоя велика и не вместит её не земля, не небо! Царствуй, Господин сил и служителей света! Царствуй, Победитель смерти и Творче мира сего!

Аркт тихо шептал эти слова, но прошлое вряд ли когда-нибудь оставит его. Он пришёл к Азатарону в тёмные времена истории, когда Пангора была во власти первобытного мрака и только-только над ней начинало поднимать солнце прогресса и понимания реального положения дел в этом мире. Но тени дней минувшего прошлого преследуют его во снах, не дают покоя и наяву, напоминая о том, кем он был и что творил. Один только образ деяний его отразился в груди сумасшедшим сердцебиением, память, как и совесть не даёт покоя, хлеща кнутами вины душу, стремящуюся к очищению.

Глубоким смирением и словами молитвы он привёл сердце в спокойное биение. Он дал клятву, что больше не вернётся к тому, что творил. Взглянув на Азатарона, он увидел не просто проповедника, а столп веры и надежды сотен народов Пангоры на мир. Ни до него не после не будет того, кто смог бы сотворить большее или меньшее.

Аркт помыслил в сердце своём – «Он действительно есть непоколебимое отражение Истины».

Акт

II

Два клинка сошлись в смертоубийственном рассекновении воздуха… столь стремительном, что глаз простого смертного вряд ли уследил за движением танца звёздной стали. Ещё один взмах и сноп искр осыпал кучи мраморных осколков, разлетаясь по пылающим задымлённым руинам, некогда бывшими отражением пика человеческой славы.

– Как ты смеешь мне противостоять!? – с жесточайшей надменностью прозвучали слова из почерневших уст латника, обвешанного тёмной пурпурно-фиолетовой бронёй, с отметинами в виде богохульственных надписей. – Как ты смеешь противостоять богу!?

– Ты не бог! – прозвучал ответ от воина, чей чёрный длинный волос стал липким от сажи и крови, некогда яркий до слепоты латный доспех обернулся в темноту гари и копоти.

Вновь двое сошлись на том месте, где некогда возносились молитвы славы и хваления. Воин в фиолетовом облачении со стремительностью молнии обрушивает на молодого ратника град ударов, тут же переводя движение в стремительные жалящие выпады и уколы, что только с поразительной и невозможной для смертного скоростью они отбивали оппонентом.

Расправив пси-крылья смелый воин отлетел назад, чтобы взять минутную передышку, но его противник в мановение ока рядом с ним и направляет кривоватый меч прямо в сердце. Выставив свой прямой клинок, архисерафим парирует укол и снова ухо режет скрежет звёздного металла, заточенного с такой остротой, что ни одна броня, вышедшая из-под молота смертного кузнеца не остановит движения сего оружия.

Они схлестнулись в жесточайшем поединке и казалось, что весь мир застыл в ожидании разрешения схватки. Ильфис стал ареной кровопролитного ристалища между братьями, местом жестокого исхода тысячелетнего безумия, которое развернулась с одной ветрено-лёгкой и смертоносно-губительной мысли.

– Я – божество и слово моё – закон! – проскрежетал сквозь сжатые зубы тот, кто был наречён надеждой рода смертного. – Ты знаешь это, так почему же ты мне противишься!?

– Азатарон, как ты мог сойти с ума!? Ты был лучшим из нас.

– Я всего лишь прозрел, Аркт!

– Будь ты проклят Азатарон, как ты мог предать всё, что мы делали!? Когда-то мы все были братьями, а теперь нам ничего не остаётся, как присоединиться в твоём проклятии!

Аркт расцепил клинок припал на одно мгновение к рекам памяти. Он вспомнил, как в один прекрасный день, славный и торжественный, лик Азатарона омрачила лёгкая тень, сияние славы на его лице едва ослабело. Как рассказывал сам Азатарон – его в тот день посетила идея, что он нечто больше, чем просто слуга Творца, что он избран не просто так и всегда был особенным. Не отбросив коварную змею, он пригрел её, лелея несколько суток, пока она не ушла в тень ветвей других мыслей и идей. Прошла всего неделя, как вновь эта мысль объявилась и Азатарон не попытался её предоставить на суд свету Писания, а оставил при себе, как приносящую упоительную слабость, играя с ней и развлекаясь в минуты опрометчивого покоя. Прошло десять лет, как он принял титул повелителя Ильфиса и всех городов окрестных, беря поводья дел государственных и развлекаясь политикой, будто это игрушка. Казна полнела и пухла от поступлений, славя нового царя. Азатарон внешне нисколько не изменился, благочестие в молитве, посте и вере не ослабевало, но внутри него словно что-то надломилось, сломалась какая-то важная деталь. Мрак накрыл земли Пангоры, предчувствие скорой беды накрыло практических всех чувствительных к морю возможностей.

Воспоминания разлетелись звоном ментальных осколков, когда Азатарон, перепрыгивая через руины своего же дворца, сблизился с Арктом. Хлеща бывшего другом нисходящими ударами, он пытался убить его. Клинки сталкивались, рождая слепящие вспышки света, а силы ударов хватит, чтобы убить дракона. Парировав очередной выпад, Аркт взлетел на остатки балкона и скрылся в разбитых коридорах. Пыль с грохотом и тряской осела на его голову и пол с обожжённым ковром, когда Азатарон стал крушить остатки Собора ударами молний, огня и силой телекинеза сокрушая о