Роупером. Мы вместе учились в Оксфорде, и он бросил учебу, чтобы заняться развлечениями для королевы.

– Он купил одну из моих пьес и пообещал мне работу при дворе роялистов во Франции.

Отец вздыхает.

– Ты такой же, как твоя мать. Она тоже всегда возлагала надежды на красивые слова и ложные обещания.

Я стараюсь не демонстрировать своего удивления. Я мало что знаю о своей матери. Она умерла спустя несколько дней после моего рождения, и отец никогда не старался рассказать о ней достаточно, чтобы я воспринял ее как реального человека.

Мимолетное воспоминание о Фрэнсисе заставляет меня наклонить голову так, как сделал бы и он.

– Вот так ты ее и покорил?

Отец смеется, но по тому, как он сверлит меня взглядом, я понимаю, что задел его.

– Я встретил ее во время путешествия и привез с собой.

– И? – Я ощущаю, как меня гложет тоска.

– Я женился на твоей мачехе месяц спустя. Наши пути с твоей мамой разошлись, когда она обо всем узнала. У нее были более грандиозные планы. – Он отмахивается от этого воспоминания.

– Как ее звали? – умоляюще спрашиваю я, но он лишь стучит костяшками пальцев по стулу, не желая еще больше углубляться в прошлое.

– Мое снисходительное отношение к твоим поэтическим амбициям было лишь данью ее памяти, но после смерти твоего брата я его утратил. – Отец достает из дублета запечатанный свиток. – Теперь все, что однажды принадлежало Фрэнсису, – твое, – заявляет он.

Пергамент легкий, словно перышко, но мои руки дрожат под его весом. Законность моего положения подтверждают небрежная подпись отца и печать Парламента, но эта награда меня не радует. Это – лишь вынужденный дар, связанный со смертью моего брата, впрочем, я не тороплюсь выпускать его из рук.

– Твоя жена никогда не позволит мне занять его место.

– Софи уже смирилась с ситуацией, – говорит он, и я замечаю на его руке след от укуса. Наши взгляды встречаются, и я с содроганием вспоминаю осанку Софи и ее рыжие локоны.

– Поползут слухи. Люди меня не примут.

– Я научу тебя пробивать себе путь, – усмехается он. Когда началась война, отец сразу же заявил о том, что встал на сторону Парламента, чья поддержка людей среднего класса дала ему шанс проявить себя в чем-то новом, чем-то королевском. Он провозгласил себя торговым королем, и никто не будет проверять его происхождение.

– Ты собираешься принять предложение мистера Роупера?

Я ловлю на себе его взгляд и задумываюсь, как можно спрашивать о подобном, когда между нами лежит умерший человек.

– А как иначе?

Заметив мой удивленный взгляд, он продолжает:

– Я узаконил твое положение, чего еще можно пожелать?

Хотя Стивенс сделал мою жизнь здесь сносной, именно благодаря Фрэнсису я чувствовал себя как дома. Без него все это было бы не более чем подобием склепа, пленником которого мне совсем не хотелось становиться.

– Прости, что не смог стать тебе лучшим сыном.

– Твоя мама… – Он улыбается, когда я поднимаю глаза. – Спроси меня о ней что-нибудь. Ее любимое стихотворение, драматург… ее имя, – поддразнивает он меня, а потом в повисшей тишине достает перо и бумагу из стоящего рядом шкафчика. Он что-то нацарапывает на клочке бумаги и машет им над телом Фрэнсиса. – Ее имя, – повторяет он, когда я вскакиваю, чтобы его заполучить, – начиналось на букву «Г».

Он прижимает листок кулаком, словно пресс-папье, и я довольствуюсь лишь тем, что провожу пальцем по изгибу буквы.

– Остальное получишь за те годы, что будешь обучаться делу.

Скрытность отца должна была заставить меня порвать со своим прошлым. Осознать, что я совсем один. Он в предвкушении облизывает губы и ослабляет хватку. Внезапно я бросаю взгляд на гроб Фрэнсиса, и стыд заставляет меня отшатнуться.

– Ты все еще подумываешь о том, чтобы отказаться. Ты забрал у меня сына. Теперь я заберу всего тебя взамен. – Он швыряет в меня еще один лист бумаги.

На нем – письмо, которое я написал Фрэнсису прошлой весной. Мои слова приободрили его достаточно, чтобы сбежать из Лондона и присоединиться к армии короля, захватив с собой отцовский мушкет и высокую репутацию нашей семьи в Парламенте.

Ближе всего я пересекался с войной во время постановочных битв в театрах. Но чувство потери, которое я испытываю сейчас, так и не омрачило те захватывающие батальные сцены.

– Я этого не хотел. – Я смотрю на Фрэнсиса в надежде обрести прощение, но его лицо неподвижно. Я возвращаю отцу письмо, словно заряженное оружие.

– Люди уходят на войну и погибают, а те, кто остался, учатся на своих ошибках. – Он сжимает губы. – Я заплатил мистеру Роуперу, чтобы он потакал твоим амбициям.

Моя юность протекает в тени ожесточенной борьбы между королем и Парламентом, но это откровение меня ошеломляет.

– Ты врешь, – произношу я дрожащим голосом.

Он медленно качает головой.

– Я хотел, чтобы ты чем-нибудь занимался и был в безопасности. У меня уже был наследник, и мне не хотелось, чтобы ты путался у него под ногами.

Я вспоминаю свое общение с Додмором и все те победы, которых, как мне казалось, было так сложно достигнуть.

– Я был твоей игрушкой всю свою жизнь.

Он пожимает плечами.

– Я лишь потакал твоему тщеславию… Я не рассказал твоей мачехе, что ты убил нашего сына. – Эти слова заставляют меня присесть. Софи никогда не простила бы мне потерю Фрэнсиса. – Я предлагаю тебе богатство и безопасность, – подытоживает отец.

– То же ты обещал и своей жене. – От этого напоминания его лицо напрягается. Моя мачеха променяла свои привилегии на богатство отца. И она все еще сожалеет об этой потере, несмотря на благополучие, которое благодаря этому обрела она и ее семья. – Вы оба оказались в ловушке из-за этой сделки с дьяволом.

– Моя ловушка лучше, чем ее, – возражает он, и по его лицу я понимаю, что он не пойдет на уступки.

Я сделал слова своей профессией, но предательство отца лишило меня ремесла. Если он все расскажет Софи, ее семья приложит все усилия, чтобы помешать мне найти другой способ честно зарабатывать себе на жизнь. Я выхватываю из его рук инициал матери.

– Через год ты мне расскажешь, в каком городе родилась мама.

Выражение его лица смягчается.

– Даю себе четыре года на то, чтобы слепить из тебя свою замену, – торгуется он со мной. – После этого ты получишь все мои деньги и сможешь как угодно распорядиться всем, что мне известно о твоей матери.

Эта трансформация сделает меня слишком похожим на него, чтобы захотеть что-то узнать о ее прошлом.

– Я не буду слеплен по твоему образу и подобию, – протестую я.

На его лице проскальзывает презрение.

– Хотя Фрэнсис и носил мое имя, ты уже гораздо больше на меня похож. Я, как и ты, вел людей к погибели в погоне за выгодой.

У меня внутри все горит. Я ни капли на него не похож.

– Похороны завтра. Ты останешься в своей