Кэролайн лукаво хихикнула:

— О-о, Джордж, для священника ты ужасный греховодник! А теперь слезай с меня и ляжем в постель. Я замерзла. Лучше скажи, ты когда-нибудь… ну… понимаешь… со своими сестрами…

— Уилли и я немного шалили с Летицией и Шарлоттой, прежде чем он уехал в Индию, — рассмеялся муж. — После того они больше не захотели. Кроме того, мы ни разу их не поимели. Только целовали, ласкали, ну… и сосали, конечно. Думаю, их «вишенки» достались мужьям. Во всяком случае, не мне и не Уилли.

Накинув рубашку и покрепче закутавшись в одеяло, супруга епископа сонно спросила:

— Но что ты собираешься делать с Люсиндой, Джордж?

— Она еще очень молода и, несомненно, красива. Да и происхождения высокого, опять же богата. Уверяю, дорогая, мы в два счета найдем ей мужа.

Но прошел год, а леди Харрингтон все еще жила в доме брата. Между родственниками разгорелась настоящая война характеров, не на жизнь, а на смерть. Люсинда желала иметь собственный дом в Лондоне, епископ не позволял ее банкирам выдать необходимые средства на его покупку. Джордж хотел выдать сестру замуж, но ни один потенциальный жених ей не подходил, и горе тому, кто смел привлечь ее внимание, а потом набраться дерзости и предложить руку и сердце.

На исходе второго года Джордж Уорт понял, что единственный способ избавиться от младшей сестрицы — совершить поездку в Лондон.

В свои двадцать пять Люсинда считалась ослепительной красавицей. Девственные дебютантки этого лондонского сезона бледнели в ее присутствии. И поскольку особенно богатых наследниц в этом году не предвиделось, Люсинда, с ее деньгами, стала неоспоримой королевой общества, даже несмотря на возраст. Те из охотников за приданым, кто был помоложе, забавляли ее, и она была с ними добра и снисходительна, повес и фатов отпугивала двумя-тремя меткими остротами и презрительным взмахом каштановых локонов. Люсинда не собиралась тратить время на глупцов или мужчин, считавших, что все женщина должны млеть в их присутствии.

Наконец толпа поклонников, окружавших прелестную леди Харрингтон, поредела, осталось только трое, правда, самых завидных в свете женихов. Первым, разумеется, был Ричард Роудс, герцог Рексфорд, высокий блондин с серебристо-серыми глазами. Он так гордился цветом своих волос, что почти все парики, за исключением придворных, были оттенка его белокурых локонов. Он славился своими лошадьми, а Рексфорд-Корт в Кенте считался одним из лучших и гостеприимных домов в стране.

Гамлет Хакетт, маркиз Харгрейв, был его лучшим другом. Дородный молодой человек среднего роста, преждевременно облысевший, с бахромой светло-каштановых волос вокруг розовой лысины и с обманчиво мягким взором голубых глаз. Он даже в париках лучшего качества походил на упитанного монаха, хотя в определенных кругах было хорошо известно, что Гамлет Хакетт обладает повадками и темпераментом похотливого уличного кота. Ни одна горничная в Харгрейв-Мэнор, его доме, не могла похвастаться, что избежала его цепких лап. Он взирал на Люсинду как на особенно лакомое пирожное и мечтал овладеть ею. Однако ни словом не обмолвился Ричарду Роудсу, которого не без основания подозревал в тех же намерениях.

Третьим претендентом на руку Люсинды был лорд Бенджамин Бертрам, из Бэнкрофт-Холла, что недалеко от Оксфорда. Этот джентльмен был невероятно богат и лишь поэтому оказался заманчивой добычей для амбициозных мамаш, пытавшихся заловить его в свои сети последние пять сезонов. Зато внешностью он похвастаться не мог, разве только очень высоким ростом. Глаза и волосы неопределенного цвета отнюдь его не красили, лицо же было худым и суровым. Люсинда Харрингтон оказалась первой, кого он посчитал достойной носить его имя и наследника, ибо его родословная восходила к самому Альфреду Великому.

Джордж Фредерик Уорт был на седьмом небе. Ухитрилась же его проказница-сестра очаровать самых достойных кавалеров! Кого бы она ни предпочла, ее триумф очевиден и добавит блеска к семейному имени. Следуя совету жены, он не выделял никого из троицы и, говоря по правде, абсолютно не волновался. Не все ли равно, на кого падет выбор сестры, если все одинаково хороши!

Сезон подходил к концу. Настало время возвращаться в епископскую резиденцию, и Джордж день ото дня все больше нервничал.

— Неужели она ничего тебе не говорила, Кэролайн? — то и дело допытывался он, зная, что женщины зачастую исповедовались подругам, прежде чем обратиться к главе семьи. Кэролайн Уорт неловко поежилась, пытаясь уклониться от взгляда супруга.

— Люсинда говорит, что нашла идеальный дом на Трейли-сквер, рядом с парком, — выговорила она наконец.

— Что?!

Епископ честно старался не повышать голос, но в висках у него неприятно закололо. С трудом проглотив слюну, он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и все же не выдержал и возопил:

— Неужели ни один не сделал предложения?! Одному Господу известно, сколько времени они здесь проторчали!

— Она отказала всем троим, — чуть слышно пролепетала Кэролайн. — И желает купить себе дом. По-моему, она не выйдет замуж, пока не настоит на своем. И если не хочешь, чтобы она вечно висела у нас на шее, умоляю тебя согласиться. — Слезы хлынули из ее глаз соленым водопадом. — Верни мне мою семью и покой, Джордж! У меня будет еще ребенок, и я больше не могу жить как на вулкане! Наш особняк не так уж велик. Кларисса слишком взрослая, чтобы спать в детской, и мне нужна для нее та комната, которую сейчас занимает твоя сестра!

— Отказала всем троим, — тупо повторил епископ, багровея от ярости. — А ты и словом не обмолвилась!

— Это случилось только на прошлой неделе! — нервно выкрикнула рыдающая жена. — Ты не можешь насильно потащить ее к алтарю, Джордж. У нас не средневековье!

— Ее нужно заставить, — твердо заявил епископ. — Она должна передумать.

— Но Люсинда публично их оскорбила, — запротестовала Каро. — Весь свет смеется над ними. Сомневаюсь, что теперь они захотят жениться.

— И что она такого сказала?! — взорвался епископ.

— Объявила, что герцог удивительно похож лицом на одну из своих лошадей, причем не слишком чистокровную. А Харгрейв напоминает ей слона в зоопарке, лорд же Бертрам — вылитый аист, только в цветастых перьях.

Джорджа, казалось, вот-вот хватит удар. Физиономия из багровой стала густо-фиолетовой, жилы на лбу вздулись.

— Будь проклята эта задавака! Лишь бы нос задирать! Клянусь Богом, кто-то должен научить ее приличным манерам! Ее давно пора вышколить! Роберт Харрингтон сам не понимал, что делает, когда оставил ей свое состояние, и к тому же безбожно избаловал чертовку! Но так или иначе, мне придется что-то предпринять.

— Позволь ей купить дом, — всхлипнула жена.

— Ни за что, Каро! Черт возьми, я усмирю свою сестрицу, даже если это будет стоить мне жизни! Она выйдет замуж, и выйдет за приличного человека! Не позволю позорить семью и сестер безобразным своеволием! — разъяренно прошипел епископ, но, заметив потрясенное лицо жены, поспешил ее обнять. — Еще одно дитя, вот как? Прекрасно, дорогая, прекрасно. Но теперь мне нужно спешить. Поеду в клуб, узнаю, что именно она натворила. Не жди меня к ужину, я, вероятно, задержусь. А ты береги себя, дорогая. Через несколько недель мы вернемся домой. Когда должен родиться малыш?