— Ты права, — согласилась я. — Колледж — это здорово. У нас будет гораздо больше свободы, и там все такие дружелюбные.

Я закрыла глаза на мгновение, чтобы прошептать свое тайное желание.

«И в этом году я наконец найду свое призвание и произведу сенсацию. Идеальная жизнь ждет меня как раз за углом, я уверена».

Я встала и нажала на кнопку, когда показалась моя остановка.

— Приходи ко мне, — настаивала Ханна. — Поищем в Интернете, куда бы поехать на каникулы.

— Мама терпеть не может, когда я не ночую дома, — проныла я. — Она ни за что меня не отпустит.

— Однажды ей придется сделать это, Кэти. У тебя своя жизнь.

Я нахмурилась и покачала головой:

— Она во всем полагается на меня. Кончится тем, что мы будем одинаково одеваться и заканчивать фразы друг за друга.

— Не смотрела фильм «Психо»? — спросила Нэт.

Я вывалилась из автобуса, погруженная в раздумья, и неожиданно почувствовала надежду. Ханна была права: мне следовало бы прыгать от радости. У меня все складывалось: колледж, друзья, Мерлин. Даже мама, может быть, пойдет на поправку. Я ухватилась за фонарный столб и бегала вокруг него до головокружения, пока Нэт и Ханна стучали в окно и махали, как сумасшедшие. Мне потребовалось несколько минут, прежде чем в глазах у меня прояснилось, и я прикрыла их рукой.

Прошел грибной дождь, и от тротуара поднимался пар, укутывая все дымкой. Я открыла глаза — на перекрестке стояла девушка с зелеными глазами. Я яростно заморгала. Она напоминала видение, которое появляется на секунду, а затем рассеивается. Девушка оказалась капризом памяти, который исчез, но вновь выбил меня из колеи. Должно быть, глаза сыграли со мной злую шутку.

Несомненно, мне следовало спуститься с небес на землю. Когда я открыла входную дверь, мое сердце упало. Даже днем занавески в гостиной были задернуты.

— Здравствуй, Кэти.

Мама всегда произносит мое имя так, будто извиняется. Воздух в комнате был затхлый, и пахло плесенью. Она, все еще в ночной рубашке, прищурившись, глядела на меня из полумрака.

— Голова болит?

Она содрогнулась и, кивнув, откинулась на диванную подушку. Я бросила сумку на ковер, размышляя, как было бы замечательно скрыться наверху и поработать над новым дизайном для ткани. Для меня это было как наркотик, единственное время, когда я могла отвлечься, но мама весь день провела в одиночестве и нуждалась в компании. Я попыталась изобразить сочувствие.

— Может, тебе чего-нибудь принести?

Она закашлялась.

— Я не ела, и в холодильнике почти ничего нет.

— Я пошарю в шкафах, — сказала я, — найду чего-нибудь.

Кухня навевала уныние — грязное белье на полу, тарелки в раковине, и мои ноги прилипали к кафельному полу. Мама всегда была не в себе, но по мере того как я взрослела, ей становилось все хуже. Я навела порядок, пытаясь подавить растущее чувство обиды, и разогрела для мамы в микроволновке картофельную запеканку с мясом. Поскольку я — вегетарианка, от запаха горячего фарша меня стало мутить. Я подогрела банку томатного супа для себя и окунула в него черствый белый хлебец.

— Мое горло словно стеклянное, а головная боль просто ослепляет…

«Больные люди могут быть такими эгоистами. Где я об этом читала?»

— Было бы хорошо, если бы ты возвращалась домой пораньше. Я знаю, ты любишь колледж, но день тянется так медленно…

«Если бы ты пыталась бороться и пошла в группу психологической помощи или же поговорила с кем-нибудь о своих проблемах…»

— Ты ведь не собираешь уехать на лето, Кэти? Я одна не справлюсь.

«Дом становится тюрьмой без возможности смягчения приговора за примерное поведение. Ты не позволяла мне подать заявление на оформление паспорта, как я могу уехать за границу?»

— Может, ты могла бы отложить поступление в колледж на год… до тех пор, пока мне не станет лучше?

Я скрылась в спальне, отчаянно нуждаясь в личном пространстве, и оставалась там до тех пор, пока вечером мама не позвала меня вниз. Она была необычно бодрой, и когда я спустилась по лестнице, то увидела, что ее щеки зарумянились и лицо выглядит оживленным.

— Ты только что разминулась с ней, Кэти. У меня была гостья, молодая девушка, продавщица украшений. Взгляни, что я для тебя купила.

Мама покачала чем-то зеленым и серебристым перед моим лицом, как будто хотела меня загипнотизировать. Я подставила ладонь, и она положила в нее какой-то кулон. Ощущение покалывания вернулось и было таким сильным, будто вся кожа покрылась мурашками. Кулон был сделан из стекла того же изумрудного оттенка, что и глаза, так пристально смотревшие на меня сегодня. Маме не нужно было описывать свою посетительницу. Интуиция подсказала мне, кто это был.

«Кэти.

Будь первой гостьей в моей новой студии.

Целую».

В попытках ответить как можно скорее я случайно смахнула телефон с тумбочки. Последовал громкий стук от падения и за ним несколько звуков потише — в прошлом году, когда порвался ковер, я убрала его и перекрасила половицы в изумительный оттенок индиго, мой любимый цвет. Телефон мог расколоться от удара об пол, и мне было страшно даже смотреть на пол, а когда я все-таки пересилила себя, то обнаружила, что у меня дрожат руки. Приглашение Мерлина подразумевало то, о чем я боялась и подумать. Однако не могло быть и речи о том, чтобы отказаться.

Я собралась меньше чем за пятнадцать минут, но мне не хотелось казаться слишком уж доступной, поэтому прежде чем отправиться в гости, я в волнении обкусала все ногти и переоделась шесть раз. Мама наблюдала, как я собираюсь и ухожу, с выражением лица брошенного ребенка, но сегодня ничто не могло вызвать у меня чувства вины. Я прибавила шагу, не желая вступать в разговор с Люком, нашим соседом: он всегда дразнил меня, и сейчас я была не в состоянии терпеть его. Я была так вымотана ожиданием, что все мои чувства находились на пределе. Лето было дождливым и влажным, и окружающий пейзаж отличался настолько сочными зелеными оттенками, что причинял боль глазам. Я слышала шорох букашек в траве, шепот листьев на ветру и крики птиц вдалеке. Прямо за высоким домом Мерлина в викторианском стиле появилась неяркая радуга и заставила меня пойти быстрее. Мне не хотелось думать о том, что это просто оптический обман и радуга будет удаляться, даже если я побегу за ней.

— Здравствуй, Кэти… Я провожу тебя.

Мама Мерлина с улыбкой открыла мне дверь. Она была высокая и стройная, длинные блестящие волосы забраны наверх. В своем похожем на кимоно халате и без капли макияжа на лице она выглядела прекрасно. Я знала, что она — скульптор, получает заказы от знаменитостей, и это в некотором роде внушало мне благоговение. Я проследовала за ней наверх в комнату на чердаке, которая недавно была переделана в мастерскую для Мерлина. Его мама тихонько постучала в дверь.