Я слегка перекатываю вену указательным пальцем, проверяя, насколько она упруга. Даже нет, не так — не просто проверяю, а наслаждаюсь ее упругостью. Вена, которую вы чувствуете, надежнее той, которую вы видите. Она приятно набухает, она чувственна и легко доступна. Мало шансов не попасть в такую вену и допустить, чтобы лекарство разлилось под кожей. В этом случае остается болезненный и видимый синяк. Выбранная мной вена — на внутренней поверхности правого предплечья. Поскольку я правша, лучше было бы колоть в левую руку, но после нескольких месяцев инъекций крупные вены на ней ушли внутрь, а те, что пока видны, тонкие как ниточки, не слишком-то удобные. У меня еще есть несколько подходящих участков вен на тыльной стороне левой кисти, и найти их легко, вот только следы будут слишком заметны. Вены на кистях рук подождут момента, когда мое отчаяние усилится. Их время придет, и очень скоро.

С правым предплечьем двойная неловкость: мало того что мне придется держать шприц в более неуклюжей левой руке, так еще и кожа на внутренней поверхности правой бледнее — если что-то пойдет не так, и следы будут ярче, и синяк гуще. Я и в лучшие времена был бледным, а за месяцы регулярных уколов и вовсе превратился в призрака. Видел тут недавние фотографии — потусторонний, как привидение.

А вот эта вена вроде бы ничего: и просматривается хорошо, и прощупывается легко. К тому же она рядом с соединением вен, и это обычно означает, что она плотно прилегает к подкожным тканям и не должна слишком сильно двигаться. Вены порой капризничают, словно наделены разумом. Иногда кажется, что они намеренно уклоняются от иглы. Правда, левой я уже орудую лучше — уверен, что в сосуд попаду без особого труда.

Даже если поставлю синяк, всегда могу надеть одежду с длинными рукавами. Кому вообще придет в голову в чем-то меня подозревать и зачем людям ни с того ни с сего разглядывать мои руки? Это не их дело. Проблема моя, и только моя, и я сам с ней справлюсь. Кем они себя возомнили, вмешиваясь в мою жизнь? Они что — идеальны? Их никто не спрашивал.

Я поднимаю шприц, смотрю на просвет прозрачную жидкость. Щелкаю по нему пальцем, чтобы избавиться от пузырьков воздуха. Они не опасны, просто это еще один маленький ритуал. Проверяю иглу: кончик у нее скошен, и я хочу, чтобы более длинная часть скоса оказалась снизу. Тогда меньше вероятность, что игла пройдет через вену и выйдет с другой стороны. Я укладываю ее вдоль вены и ввожу внутрь. Игла проникает сквозь кожу легко и безболезненно, лишь мгновенное сопротивление в подкожных тканях — и я уже чувствую, как она прокалывает стенку вены. Я отвожу шприц чуть назад — хочу убедиться, что я в вене. В подтверждение этого в шприц проходит немного темной крови, и в прозрачной жидкости вьется красный шлейф.

Иногда, даже когда я уверен, что попал куда надо, в шприце оказывается только тонкая струйка крови. Это может означать, что игла вне вены, например прошла насквозь. А может быть, в вене небольшой просвет, и я могу двигаться вперед. И тут нужно срочно принять решение. Пытаться ли ввести препарат? Если я сделаю это, когда игла не в вене, то почувствую сопротивление, лекарство пойдет туго, и я увижу маленькую впадинку в месте укола, мизерный и ненавистный признак проблемы — задержки инъекции. Тогда выбора уже не будет, и мне придется вытащить иглу. Попадая в мягкие ткани, морфий причиняет боль и оставляет большой синяк. Я потеряю часть лекарства. Эта ужасная ямка означает обломанный кайф. Здравый смысл подсказывает немедленно остановиться и начать все сначала: отступить от ритуала, набраться терпения, вынуть иглу, надавить на место укола, чтобы остановить кровотечение и уменьшить кровоподтеки, проявить благоразумие, проделать все заново, найти другую вену. Но когда я так близок к цели, это трудно, ведь наркоманы нетерпеливы. Я хочу наркотик сейчас.

К тому же, если мне придется пробовать еще раз, есть опасность, что кровь, попавшая в шприц, свернется там, и я потеряю препарат. Внезапно я впадаю в панику. Быстро решай, перелить ли лекарство в запасной, припасенный заранее шприц, поскольку сгусток, скорее всего, образуется в носике, но тогда я могу упустить часть лекарства при переливании — немного, но я не хочу утратить ни капли. Быстро — снова наложить жгут, быстро, быстро, найти другую вену, где-нибудь, пусть на запястье, пусть будет синяк, пусть все видят, быстро, быстро, это уже не та расслабленная и приятная на ощупь вена, которая мне так нравилась несколько минут назад. Я вытаскиваю иглу — с нее может капать кровь, оставляя пятна на постельном белье и рубашке. На всякий случай я обычно ношу темную одежду, но проблема промокнуть кровь салфеткой сейчас не самая главная. Я бросаю иголки на пол — не забыть бы потом их найти. Мне нужно отыскать вену и сделать укол, прежде чем потеряю препарат, и что бы я ни делал, этого не должно произойти. В такой панике у меня могут возникнуть проблемы с поиском вены. Возможно, придется предпринять несколько попыток в нее войти, раз за разом отчаиваясь все сильнее, и повсюду будут кровь, разбросанные иглы и окровавленные салфетки. Иногда я втыкаю иглу почти наугад, туда, где, по моему мнению, должна быть вена, должна же она быть где-то там — но там ее нет, и каждая попытка оставляет кровавый синяк.

Но на этот раз я уверен. Кровь свободно и легко прилила в шприц. Никаких сомнений: я в вене.

Все готово. Завершение моего тщательно разработанного плана — дойти до этого момента. Называйте меня наркоманом Павлова. Я достаю новую упаковку, аккуратно раскладываю принадлежности. Я один, и никто меня не потревожит. Собираю все необходимое: жгут, надежный, — не расстегнется, когда я его затяну, и легко снимется, когда игла будет в вене; два шприца на два кубика — запасной на случай, если промахнусь и в первый угодит сгусток крови; две иглы с зелеными канюлями и пять или шесть с оранжевыми; салфетки, желательно темные, или, если их нет, темное полотенце. Закрываю дверь, накидываю жгут петлей на руки и крепко стягиваю, видя, как выступает вена. Прикасаюсь к ней, чувствую ее. Вынимаю ампулу из упаковки, вскрываю, вставляю иглу в шприц, ощущаю скрежет длинной иглы по стеклянному донышку, вытягиваю лекарство.

Я пробовал колоть другие препараты, которые не дали бы кайфа, и мне об этом было известно.

Даже когда не собираюсь колоть, я ловлю себя на том, что рассматриваю вены на запястье и предплечье, задумчиво потираю их пальцами. Более того, я замечаю вены у других. Даже когда выпиваю с друзьями, смотрю, у кого они выступают. Вероятно, отчасти (хотя и в очень малой степени) это может быть и последствием того времени, когда, будучи студентом медицинского, я учился устанавливать внутривенный катетер. Я мгновенно вычисляю пациента с толстыми выступающими венами, похожими на канаты, а вот у человека с пухлыми руками попадание в вены, погребенные под слоем подкожного жира, может быть проблемой.

Снимаю жгут и медленно выжимаю поршень до упора. Препарат входит легко, без всякого сопротивления, которое могло бы означать, что я не совсем попал в вену.

Теперь надо действовать быстро. Не хочу, чтобы какие-то внешние раздражители помешали довести дело до конца. Движения отработанные: я резко выдергиваю иглу, отбрасываю шприц — подниму его позже, сейчас нет времени аккуратно его откладывать. Крепко прижимаю к месту укола темно-красную бумажную салфетку, держа ее в левой руке. На белой кровь была бы слишком заметна, и, возможно, будет неловко и трудно это объяснить. Сильное сжатие ограничит локализованные кровоподтеки, и место инъекции станет сложнее увидеть, если кто-то решит его отыскать. Какой-то след, я надеюсь, что не слишком явный, неизбежно останется, но, поскольку все прошло гладко, через несколько дней он должен исчезнуть. Кроме того, если сильно надавить, то вена останется видимой и доступной для будущего использования, поэтому, я аккуратно прижимаю салфетку.