задавали лишних вопросов, пришлось придумать легенду о том, что этот самородок давно хранился у моей, недавно покинувшей этот мир, любимой бабушки. За семь с половиной граммов я выручил около двадцати пяти тысяч рублей. Больше половины своей месячной зарплаты. Скупщик золота по имени Алик с заговорщицким видом сказал мне, что, конечно же, соболезнует мне в связи с кончиной моей бабушки, но если в её вещах я ещё найду такие самородки, он с удовольствием их у меня купит, не привлекая лишнего, ненужного внимания. Мы попрощались, и я отправился домой.

До самой ночи мои мысли двигались в двух направлениях, мне было одновременно и жалко своего питомца, и в тоже время я был рад неожиданным, свалившимся на меня из ниоткуда, деньгам. То ли от горя, то ли от радости, но уснул я тогда поздно, и этот сон стоит отдельного упоминания.

За ночь я просыпался несколько раз, но каждый раз, когда вновь засыпал, я открывал глаза на той самой поляне. Только эта была уже не совсем та поляна. Трава та, ветер и солнце те, но все краски многократно ярче и сочнее, чем в реальном мире. А вот деревья совершенно другие. Они так же располагались по границе поляны. Вот только они торчали из земли корнями вверх. Я подходил к каждому из деревьев, трогал их корни. Одни корни обвивались вокруг моих рук и тела, другие протягивали мне разного размера золотые самородки и разноцветные блестящие камни. Я мог поклясться, что они общались со мной, не голосом, а тихим, таинственным шелестом. Более того, я прекрасно понимал их загадочную речь. Они чередовали всего три слова, но делали это всё громче и громче, пока шелест не становился оглушительным и я не просыпался.

— Жизни, золото, камни. Жизни, золото, камни, — доносилось со всех сторон.

Иногда я начинал медленно поворачиваться кругом, пытаясь увидеть источник голосов, но, казалось, они исходили одновременно ниоткуда и отовсюду, они доносились справа, слева, сверху и снизу, и даже изнутри меня.

Утром я был на сто процентов уверен, что принеси я им какое-либо тело, я вновь откопаю золотой самородок или один из тех камней, которые я видел во сне. Называйте это чувство как угодно, но с того момента для меня чужие жизни стали иметь конкретную цену. Можно сказать, что они для меня обесценились, потеряли всю свою ценность, исчезло всякое божественное начало.

На дворе воскресенье, на работу идти не надо и, позавтракав, я решил всё это проверить. Несмотря на всю бредовость случившегося со мной, я уже начинал возлагать некоторые надежды и строить планы. Всего два убитых кота в месяц — и я мог бросить свою работу и заниматься чем угодно. Ещё парочка котов — и я смогу купить новую видеокарту для компьютера. А если десять котов в месяц, то я смог бы себе позволить практически всё, о чём когда-либо мечтал. Я начинал измерять какие-то свои потребности в чужих жизнях. Скорее всего, именно в тот момент с меня стало постепенно осыпаться всё человеческое, обнажая то, кем я на самом деле являлся.

Выйдя на улицу, я стал думать, где мне раздобыть кота. Вернее, я стал выбирать, какого именно мне забрать. К счастью, хотя скорее, к сожалению, я жил в старой части города, а здесь кот, а то и несколько, жили почти в каждом дворе. Я стоял за своим забором и решал, какого кота мне забрать, какому жить, а какому нужно будет умереть.

Ко мне иногда приходил харчеваться соседский кот по кличке Вжик. Я подкармливал его, то сосиской, то обрезками мяса. Небольшой серый котик с обрубленным хвостом. Я почему-то решил, что смерть покалеченного кота станет скорее благом, нежели трагедией.

Не успел я положить на крыльцо пару сосисок, как из-под соседского забора появился Вжик, схватил одну сосиску и, отбежав с ней в сторону, принялся за угощение. Я в это время зашёл в гараж позади него, взял лопату и вышел на улицу. Кот продолжал спокойно трапезничать. Я размахнулся и с огромной силой обрушил лопату ему на голову.

Первое время после убийства мне казалось, что в моей голове звучал тот самый шелест корней, но, скорее всего я просто слышал кровь, бегущую в моей голове быстрее обычного. Это уже не случайное убийство, не чудовищный несчастный случай, в котором трудно кого-то обвинять, а самое настоящее хладнокровное убийство ни в чём не повинного живого существа.

Я стоял там, словно парализованный, и смотрел на лужу крови, расползающуюся под серым мехом. Вдруг я вспомнил себя в детстве, как я смотрел на окровавленного Умку, стоящего на моём подоконнике, как я плакал, и как долго после этого я мучился. Да что уж там врать, это «долго» длится до сих пор. А сейчас я поступил точно так же с соседскими детьми. Мне уже тогда не могло быть никакого прощения.

А не сумасшедший ли я? Не схожу ли я с ума, не привиделось ли мне всё, что случилось вчера? Я трясущимися руками бросил лопату и побежал в дом. Подлетел к вешалке и стал судорожно копаться в карманах своих рубашек. Я не помнил, в какой именно я вчера был, но в какой-то из них должны были быть деньги. И да, я их нашёл. Почти двадцать пять тысяч. Не уверен, что эта находка принесла мне облегчение, ведь это означало, что я не сумасшедший, а столкнулся с чем-то сверхъестественным и поистине страшным. Я попал под влияние чего-то, что требовало кровавых жертв. Жаль, я этого не понимал тогда.

Я схватил мусорный пакет, свой походный рюкзак и выбежал наружу. Запихнул окоченевшего кота в пакет, пакет в рюкзак, взял из гаража лопату и пошёл на поляну. Я шёл и думал о том, что частью денег, вырученных за самородки, я смогу искупить свою вину. Сделать пожертвование в местный приют для животных, или просто дать денег детям, которых лишил любимца. Я обязательно что-нибудь придумал бы, лишь бы только мне опять дали самородок.

Я тогда скорее бежал, чем шёл, хотелось скорее узнать, чем всё закончится. Добрался до места довольно быстро. Первой моей мыслью было закопать Вжика рядом с тем же местом, где до этого похоронил своего котёнка. Но с этим сразу возникли проблемы. Я не нашёл ни единого следа от лопаты, ни кусочка земли на траве, ни даже следов от моей обуви. Поляна выглядела так, словно на ней никогда меня и не было. Я помнил, у