с лицом, состоящим из одних морщин и синяков. Он попытался перелезть через борта контейнера, но перевалился через него и с грохотом и отборным матом свалился на землю.

— Бутылку уронил. Помоги найти, — взмолился он.

Но помогать я ему не собирался. Я я посчитал, что его жалкая жизнь ему больше не нужна. Зачем она ему? Он представлялся мне неким вредителем, паразитом, исчезновение которого принесёт в мир лишь тишину, спокойствие и порядок. Недолго думая, я натянул лук и выстрелил собаке в ухо, чтобы она не помешала мне расправиться со стариком. Она упала замертво. Старик не обратил на это никакого внимания, он был поглощён своими поисками. Он, матерясь, раскидывал в сторону строительный мусор, какие-то части мебели и спиленные ветки, которые кто-то свалил в кучу около мусорного контейнера. Всем этим добром мусорный контейнер был окружён со всех сторон.

Я ещё немного посмотрел на его тщетные попытки, затем поставил ногу на голову собаки и рывком вытащил стрелу. Вставил её в лук, прицелился в голову старика и отпустил тетиву. Стрела попала ему в шею, пробив её насквозь. Кровь хлестала из шеи, словно вода из пробитого шланга. Старик несколько секунд что-то хрипел, показывая рукой то на меня, то на своего пса. Затем упал и замер без движения. Даже в том положении я мог найти оправдание своему поступку. На мой взгляд, если убить и обменять на золото всех алкашей, наркоманов и преступников, то все нормальные, как я, люди смогут жить в достатке.

Быстро погрузив в тележку бездомного алкаша и его пса, я повёз их на поляну. Всего через каких-то десять метров пути я был уже в лесу, в стороне от каких-либо дорог и тропинок. Они двое весили раза в три меньше, чем последний здоровяк, которого я туда привёз. По пути меня не мучили никакие угрызения совести. У меня было чувство, словно её уже и нет вовсе. Я толкал тележку, будто вёз не только что убитых мною человека с собакой, а металлолом. Я не видел ни крови, ни пустых, смотрящих в темноту глаз. Я видел лишь золотые самородки, которые за них получу.

И да, в итоге самородки я получил. За собаку небольшой, а за человека самородок был длиной с мизинец, шириной в два пальца, и весил он немало. В общем, чистый металл за грязного человека. Наконец он смог стать полезным для кого-то. Хотя и не без моей помощи.

Разве я убийца? Нет, я просто помогаю отбросам стать полезными для других.

Когда последний кусок дёрна был помещён на место, и я собрался уходить, из глубины леса раздались громкие крики. Кто-то чередовал просьбы себя отпустить с потоками отборной ругани. Человек был всего в паре десятков метров от меня, в том направлении, откуда я пришёл. Я схватил лопату и побежал в его сторону. Подумал, что если сейчас спасу хорошего, полезного человека, то легко искуплю этим убийство бесполезного.

На полпути я увидел вспышки и услышал громкие хлопки от пистолетных выстрелов. Во вспышках я смог разглядеть человека одетого в охотничий костюм. Одной рукой он стрелял в землю, а в другой держал большой нож и рубил им какие-то корни, которые бесконечно появлялись из земли, обвивая его ноги и тело. После очередного выстрела пистолет стал издавать лишь тихие щелчки. Он выбросил его и стал свободной рукой рвать корни. Когда я к нему подбежал, его испуганный, безумный взгляд остановился на мне.

Я замахнулся лопатой, намереваясь начать рубить корни.

— Парень, помоги мне выбраться, — взмолился он, не переставая рубить и рвать на себе ветки.

И я бы обязательно ему помог. Я бы точно его спас, если бы не одна деталь, на которую упал мой взгляд. Всего одно мгновение решило судьбу бедняги. По правую руку от него во мху лежал включённый фотоаппарат, на дисплее которого я сумел увидеть себя, закапывающего свежую могилу. Этот человек, кем бы он ни был, следил за мной. Я решил сразу же выяснить подробности. Положил лопату, опустился перед ним на колено и взял фотоаппарат.

— Кто ты и почему следишь за мной?

— Парень, помоги мне, и я отвечу на любые твои вопросы.

Я объяснил ему, что он сейчас не в том положении, чтобы торговаться со мной. Он быстро внял моим словам и сказал что он человек Ильи Романовича, Ювелира. Сказал, что следил за мной последнюю неделю. Ему приказали разузнать, откуда я беру такие камни и золотые самородки.

Он видел, как я убил человека, и если вернётся, то точно расскажет всё своему боссу, а это определённо сулило бы мне нескончаемые проблемы. Решение было принято. Он сразу понял, что помогать я ему не намерен и быстрым движением наотмашь ударил меня ножом. Я не успел среагировать и получил глубокий порез на правом бедре. Кровь, тёплой волной, заструилась по моей ноге. Отскочив в сторону, я схватил лук, висевший у меня за спиной, и выстрелил. Было такое ощущение, что мои выстрелы лишь злили его, мужик был физически крепок. Выстрелил не раз, и не два. Только после пятого выстрела, который пришёлся ему в глаз, он затих. И тут же корни, обвивавшие его, начали уходить обратно в землю.

Я, как мог, перевязал свою рану, забрал его нож и фотоаппарат, а его самого закопал на той же поляне. Взамен получил по-настоящему огромный золотой самородок, размером с ладонь. В ту ночь деревья защитили меня. Оставив в лесу тележку с лопатой, я отправился домой. Ночь была темна, как никогда до этого. Или это была самая обычная ночь, но тьма внутри меня делала её темнее.

Вот я и дошёл до текущего момента. Где я, весь в грязи и крови, сижу у себя на кухне и пишу эти строки. Мне было необходимо добраться до дома и всё это записать. Всё как есть, без изменений и прикрас.

Я до сих пор не понял, что со мной происходило всё это время. Это просто чертовщина какая-то. Может, это какие-то лесные духи, черти или ещё что. А может, один из способов продать свою душу. Кто мне ответит, как я во всё это так глубоко влез? Ну ничего, скоро я получу свои ответы.

Кажется, я как-то не так перевязал свою рану. В результате потерял — и продолжаю терять — много крови. Иногда мне даже трудно держать глаза открытыми, не то что записывать мои мысли. Так что буду краток.

Каждый раз, когда я хотя бы на