Мимо ее выбритого затылка и общей фенотипической арийскости они не пройдут. Слишком заметно, что Магда давно и прочно не отсюда. Нет ничего общего у нее с этими нижними. Можно попробовать уйти в город, пробиться к Санчесу, к своим. А дальше? Азовсталь и бункер? Деблокада? Ну, коммон! Она точно знает, кто сидит и зачем в Киеве на Банковой. Скорее всего прилетит стратег с красными звездами и всё. Потушит свет при помощи ФАБ-3000. «Это они думают, что война пройдет. Они ошибаются и ты не попадайся на эту удочку. Это они пройдут, а война останется, а значит и мы». — вспомнила Магда слова и глаза Санчеса. И слова честные и глаза уместные. Магда приоткрыла железную дверь подъезда. Никого не увидела, но услышала близкие взрывы и звонкий щебень стрелковки. Где-то за соседней многоэтажкой разворачивался новый бой. Магда пошла в другую сторону. В Мариуполе она прожила несколько лет и город знала неплохо. Нужно было идти на запад и выбираться на трассу в сторону Запорожья. На Таганрогской улице возле нетронутого магазина «Старт» ей повезло. Вернее произошло то, что и должно было случиться с ней, с Магдой. Оранжево-ржавый жигуленок выбрался из-за угла на разбитую гусеницами дорогу. На зеркалах вились белые ленточки, Магда подняла руку.

— Возьмете? — Магда умела играть пронзительно и достоверно. — Я Лешакова Полина. У меня мама в Бердянске.

— Документы есть? Прописка? Там везде блокпосты дэнээровские.

Магда кивнула и водитель, молодой парень 30-ти лет, махнул головой.

— Садитесь. Только осторожней. У нас там ребенок.

Магда нырнула внутрь, хлопнула дверцей и устроилась на заднем сиденье. Рядом в детском кресле уютно устроилось в пухлом комбинезоне спящее детское личико.

— Вы с Левого берега? Меня Лена зовут. — взгляд настырный и пальпирующий. Улыбочка резиновая. Плохая бабенка. Настырная.

— Полина. — Магда сыграла доброжелательную улыбку в ответ. — С Приморского района. Хочу выбраться. От всего этого.

— Мы тоже. — поддержал Магду водитель. — С 1-го марта хотели.

— Не знаете, почему вы нас все это время не выпускали? — спросила Лена. — Мы как бы тоже Украина. Я имею ввиду люди.

— Почему вы? — Магда напряглась.

— А я вас видела. Вы у нас в школе выступали. Я в 35-й школе работаю. Помните?

— Наверное.

— Да вы не переживайте. — Лена понимающе подмигнула. — Все будет Украина. Прорвемся.

— Так и будет. — подтвердила Магда. — Никак иначе.

Трассу на Запорожье перегородили серыми бетонными блоками. Сверху воткнули донецкий триколор. Истрепанный и дерзкий. Каким-то чудным образом он умудрялся развиваться на почти несуществующем ветру. Мимо автомобилей ходили неклёпистые пожилые мужики в советских касках и с трехлинейками за плечами. Расслабляться Магда не собиралась, но такой расклад доставлял определенное количество шансов.

— Одна дочка? — у донецкого резервиста серебрилась щетина на худых щеках, а нелепая каска держалась целиком и полностью на могучих и косматых бровях.

— С маленьким. Заснул, наконец. Два дня почти ничего не ели. Спасибо, ваши…наши в городе помогли.

— Настрадались… Беда бедная. Лёха! Лёх! Сух пай неси. Счас, дочка, поможем.

— Спасибо. Нам до темноты в Бердянск успеть. Там мама.

— Само собой. Давай, пока багажник посмотрим.

— Ага. — быстро согласилась Магда.

Резервист отошел от машины, пропуская Магду.

— Только я не знаю. — говорила Магда. — У нас машиной муж занимался.

— А где муж?

— Нету у меня больше мужа. — остановилась Магда. — Осколком в квартире убило.

На глазах у Магды задрожали мелкие, колючие слёзы.

— Горе какое. Знаешь, дочка. А давай я тебя без очереди пущу. Нечего тебе здесь на холоде, да с маленьким торчать.

Магде показалось, что сейчас ничего и подкручивать не надо. Этот дыныровец уже поплыл. Со стороны блокпоста широким шагом к ним приближался еще один резервист. Долговязый и сутулый. В руке он держал коробку с оливковой звездой на боку.

— В машину, Лёх, закинь.

— Хорошо, Сергей Петрович.

— Не шуми шумно. Ребенок спит.

— Ладно.

— Ну, дочка. — Сергей Петрович повернулся к Магде. — Багажник глянем и езжай в свой Бердянск по добру по здорову.

Магда, не глядя, подняла вверх крышку багажника.

— Смотри ты. И закатки и макароны. Вот это, я скажу, правильные телодвижения.

— Это Сережа. Он у меня хозяйственный. Был.

— Вот как оно бывает. Лёх! Норм?

— Норм. — сразу за собственным голосом появился Лёха. — А теперь вообще норм.

— Ты чего это, Лёх. — удивился Сергей Петрович, да и Магда, собственно тоже, после того как дуло трехлинейки уперлось в ее правый висок.

— В машине все сиденья в кровище и ребенок мертвый.

— Я все объясню.

— Объясняй. — сказал Сергей Петрович.

Можно было попытаться зацепиться. Сказать, что машину она нашла, а про ребенка не сказала, потому что испугалась. Но это были орки. Настоящие. Презренные. Те самые донбасята, что и мизинца ее не стоили. Внезапность пропала, теперь в любом случае начнутся разъяснения и уточнения и, в конце концов, Магду все равно вычислят. Горько улыбнувшись, Магда правой рукой вырвала винтовку из рук Лехи и одновременно выстрелила в Сергей Петровича из пистолета, не вынимая левой руки из кармана. Морщась от боли, Сергей Петрович тяжело опустился на колено. Поднял винтовку и выстрелил. После этого повалился на бок. Его пальцы остались горячими не то что мерзлый асфальт.

— Сергей Петрович. — рядом рухнул на колени Лёха.

— Бедро. Справлюсь. Посмотри что там с этой чепухой. Ну?

Магда лежала на краю дороги. Лёха подобрал свою мосинку и прикладом свернул Магду на спину. Губы ее уже мертвели. Их била мелкая дрожь или Магда пыталась выговорить последние в ее жизни слова. Катя? Наталка? Софа?

— Магда. Я Магда. — прохрипела, теряя силы Магда.

— Охренеть. Как собака у Колтышевых. — сказал Лёха и грязной задубевшей ладонью закрыл пустые безжизненные глаза.

— Нормалёк. — говорил Лёха, осторожно бинтуя раненую ногу Сергея Петровича. — Прямо в яблочко наливное.

— Не понимаю. Ребёнка то за что? — Сергей Петрович поморщился. Лёха сделал ему инъекцию обезболивающего.

— А мы и не поймём. — ответил Лёха. — Они же сверхчеловеки. А у сверхчеловеков все должно быть прекрасно. И душа и тело. И дырка в башке. Круглая и симметричная. Идти сможешь, Сергей Петрович или носилки?

— Куда я денусь.

Лёха бросил себе на плечи тяжелую руку Сергея Петровича и они медленно-медленно, хромая и останавливаясь, пошли к серым бетонным блокам, над которыми дразнил трусливый и мелкий ветер их трехцветный флаг.