Теперь ей было не просто страшно, ей было страшно, тоскливо и безнадежно.

Скрипнула ветка, и стайка испуганных славок мгновенно поднялась в воздух. Ветерок кружил пожелтевшие листья, и один из них коснулся щеки Алисы. Левой рукой, помогая себе подбородком, она стала застегивать молнию куртки и тут вдруг заметила у себя на ладони цифры, написанные шариковой ручкой. Бледные цифры. Едва видные. Школьники так пишут шпаргалки.

212558900

Что еще за цифры? К чему относятся? Что означают? Это она их записала? «Возможно, но полной уверенности нет», — решила Алиса, приглядевшись к почерку.

Она на миг прикрыла глаза, подавленная страхом, безнадежностью, растерянностью…

Но сдаваться не собиралась. Не в ее привычке склонять голову. Этой ночью произошло что-то крайне серьезное. И если она ничего не может вспомнить, то человек, с которым она скована, мигом освежит ей память. Во всяком случае, она на это рассчитывала.

Друг это или враг?

Неизвестно. Поэтому, держа «Глок» в руке, Алиса снова вставила в него магазин и навела на своего спутника, тряханув спящего без лишних церемоний.

— Эй, вы! Подъем!

Мужчина был не в силах стряхнуть с себя сон.

— Шевелитесь, старина! — поторопила своего спутника Алиса, потрепав за плечо.

Он заморгал, зевнул и с трудом разлепил веки. Но как только открыл глаза, испуганно дернулся — увидел ствол револьвера, приставленный чуть ли не к его виску.

Потом с испугом и недоумением уставился на Алису, затем повернул голову и с не меньшим недоумением оглядел лес вокруг себя. Полюбовавшись лесом несколько секунд, мужчина сглотнул слюну, открыл рот и спросил по-английски:

— Кто вы такая, черт возьми? И что мы тут делаем?

В каждом из нас прячется опасный незнакомец.

Братья Гримм

Незнакомец говорил с сильным американским акцентом, почти глотая букву «р».

— Где мы находимся, черт побери?! — повторил он вопрос, хмуря брови.

Алиса крепче сжала в руке пистолет.

— Полагаю, на этот вопрос должны ответить мне вы! — ответила она по-английски, приближая ствол «Глока» вплотную к виску мужчины.

— Не будем нервничать, согласны? — предложил он, попытавшись поднять руки, но поднялась только одна. — Опустите пистолет, с этими штуками шутки плохи…

Он еще до конца не проснулся и, увидев у себя на руке металлический браслет, спросил:

— С какой это радости вы меня так обрядили? В чем, интересно, я провинился? Драку затеял? Наскандалил в общественном месте?

— Наручники на вас надела не я, — мрачно отозвалась Алиса.

Теперь она имела возможность рассмотреть соседа более внимательно: одет в темно-синие джинсы, кеды «Конверс», мятую синюю рубашку и не менее мятую куртку. Глаза светлые, красивые, усталые, под глазами синяки.

— Однако, не жарко, — пожаловался мужчина, зябко втягивая голову в плечи.

Он опустил глаза, собираясь взглянуть на часы у себя на запястье, но часов там не оказалось.

— Дьявольщина! Который теперь час?

— Восемь часов утра.

С трудом он вывернул карманы куртки и возмутился:

— Да вы все у меня украли! Бабло, бумажник, телефон!

— Я ничего не крала, — возразила Алиса. — Меня обчистили точно так же, как вас.

Он пощупал свободной рукой затылок и сообщил:

— Довольно солидная шишка. К этому вы тоже никакого отношения не имеете?

Ответа он, похоже, не ждал.

Он искоса рассматривал соседку: узкие джинсы, кожаная куртка, из-под куртки торчат полы блузки в пятнах крови. Блондинка, худая, стройная, на вид лет тридцать, волосы собраны в узел, который вот-вот распустится. Лицо тяжеловатое, но красивое — высокие скулы, тонкий нос, тонкая кожа, блестящие яркие глаза, отливающие медью осенних листьев.

Резкая боль помешала Гэбриэлу рассматривать спутницу дальше. Ему показалось, что внутри руки пробежал огонь.

— Что еще случилось? — сердито осведомилась Алиса.

— Больно очень, — сморщившись, пожаловался он. — Похоже, как будто рана саднит…

Из-за наручников Гэбриэл не мог снять куртку, не мог закатать рукав рубашки, но, изогнув шею, сумел разглядеть у себя на руке что-то вроде повязки. Похоже, она была наложена недавно, из-под нее сочилась тоненькая струйка крови, добравшаяся уже до запястья.

— Может, не будем больше валять дурочку? — уже на нервах спросил он. — Где мы, в конце концов? В Уиклоу?

Молодая женщина наклонила голову.

— Уиклоу? А где это?

— Лес на южной стороне!

— Южной стороне чего? — уточнила она.

— Хватит надо мной издеваться! Дублина, естественно!

Алиса посмотрела на мужчину квадратными глазами.

— Вы всерьез считаете, что мы в Ирландии?

Он вздохнул и поджал губы.

— А где мы, по-вашему, еще можем быть?

— Я думала, мы во Франции. Под Парижем. Скорее всего в лесу Рамбуйе.

— Не говорите ерунды! Что за дурацкие выдумки! — оборвал он ее. — Вы-то кто такая, в конце концов?

— Девушка с пушкой, так что вопросы задаю я!

Гэбриэл смерил молодую женщину взглядом и удостоверился, что сила не на его стороне. Воцарилось молчание, и он его не прерывал.

— Меня зовут Алиса Шафер, я капитан полиции, работаю в уголовном розыске в Париже. Провела вечер с подругами на Елисейских Полях и понятия не имею, где мы сейчас и каким образом оказались прикованными друг к другу. Кто вы такой, я тоже не знаю. Вам слово!

После секундного колебания незнакомец решил все-таки представиться:

— Я американец. Меня зовут Гэбриэл Кейн, я пианист в джазовом ансамбле. Живу в Лос-Анджелесе, но часто бываю в разъездах, так как мы даем концерты.

— Скажите, что вы помните о вчерашнем дне?

Гэбриэл нахмурился и прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться.

— Так… Вчера вечером мы играли с ребятами, бас-гитарой и саксофонистом, в «Браун Шуга», одном из джаз-клубов в квартале Темпл-Бар в Дублине.

«Неужели в Дублине? Парень, похоже, явно с приветом!»

— После концерта я отправился в бар и, вполне возможно, немного увлекся кубинским ромом, — добавил Гэбриэл, открывая глаза.

— А потом?

— Потом…

Он наморщил лоб, закусил губу. Совершенно очевидно, что ему так же трудно вспомнить конец вчерашнего вечера, как и ей.