– Вмешалась судьба, – развел руками Лорт. – Я дурак, признаю.

– Эдоард так не думает. Он сильно на тебя обижен. Очень сильно.

– И? – насторожился Лорт. Королевская обида вполне могла обернуться отсечением головы. А уж официально, или просто за тобой убийц пошлют – не суть важно.

– Нам повезло. Нам просто повезло. Когда девчонка попыталась отравить племянника короля, и ее не поймали, и его откачать успели.

– Иртон?

– Да.

– Король любит его до безумия.

– Умри Джерисон – и Эдоард потребовал бы твою голову, а я не смог бы отказать. Но и так…

– Им нужны мои уши? – изобразил отчаяние Лорт. – Или нос?

– Язык, – огрызнулся Гардвейг. – Понял?

– Лучше смерть, – Альтрес вообще-то не позволял себе такого, но профессия шута – штука обязывающая. Так что шут в бессильном ужасе обвис в кресле и даже дрыгнул пару раз ногой.

– Ссылка, – серьезно произнес Гардвейг. – Примерно на год.

Альтрес тут же перестал паясничать.

– Год?

– Да. Съездишь… куда бы тебе хотелось?

– Домой, наверное. В поместье, – пожал плечами Лорт. – Я там уж сто лет не бывал.

– Вот. В поместье, на воды, искупаешься, отдохнешь – и с новыми силами за работу.

– Через год… что случится?

– Да ничего. Просто все забудут об этой истории. Вернешься из ссылки, и все будет, как и раньше.

Альтрес кивнул.

– Хорошо.

– Для всех я сильно прогневаюсь. В Ативерне я был не один, пошли сплетни, лучше направить их в нужное русло сейчас, пока не поздно. Ты правильно сделал, что приехал тайно, завтра приедешь при всех, я буду орать, ругаться, угрожать тебя казнить… потом поостыну и заменю казнь на ссылку.

– Ко всеобщему разочарованию, – ехидно ухмыльнулся уже не шут, а глава тайной службы.

– Переживут. А кто не сможет – тот подохнет, – припечатал Гардвейг. – В общем, завтра разыграем спектакль, и поедешь. Через год вернешься, и с новыми силами за дела.

Альтрес кивнул.

– Как прикажешь.

– Все убедятся, что договор выполнен… за это время я отправлю Марию в Лавери, она познакомится с женихом… с этой-то все нормально?

– С этой – да.

– Но ты все равно… твою ж… ладно. Я распоряжусь, чтобы повитухи проверили.

Альтрес с понимающей улыбкой развел руками.

– Мой заместитель граф Дишан. Я ему сегодня все объясню, а завтра дела передам.

– Давай-давай. И пусть организует повитух. Вторую шлюху среди невест нам не простят, сам понимаешь.

Лорт понимал.

И кстати…

– Чем Анелия травила Иртона?

– Эдоард говорил что-то про лилового убийцу.

Альтрес прикрыл глаза. Этот яд он знал. Шансов у Джерисона не было, а все же выжил граф? Почему? И нельзя ли получить рецепт противоядия… у кого, кстати, спрашивать?

– Это графиня Иртон?

– Да. Подробностей я не знаю, но графиня Иртон и Тахир Джиаман дин Дашшар провели всю ночь у постели больного, потом дин Дашшар вышел и сказал, что все будет в порядке с графом.

– Вот с кем бы я не отказался пообщаться, так это с графиней Иртон, – почти мечтательно протянул Альтрес.

Гардвейг кинул взгляд на брата, готовясь отчитать за неуместную игривость, но Альтрес был серьезен, как никогда. Более чем серьезен. И его величество решил чуть развить тему.

– Я разговаривал с ней.

– А я переписывался, – честно признался Альтрес. – Это очень умная женщина.

Гардвейг кивнул.

– Это – да. Что ты о ней думаешь?

– Думаю, что она достаточно умна, чтобы создавать нечто новое, но недостаточно умна, чтобы оставить свою славу мужчинам, – просто ответил Альтрес.

Гардвейг хмыкнул.

Он отлично понял, о чем идет речь. Для женщины было лишь несколько достойных ролей в этом мире.

Дочь, жена, мать, бабушка.

Умная и яркая женщина тут же привлекала к себе внимание, иногда избыточное, а под пламенем факела бабочке неуютно. Есть шансы сильно опалить крылья.

Но если это не совсем бабочка?

– Я разговаривал с ней, и неоднократно, – признался он Альтресу. – Ты не совсем прав.

Шут изобразил внимание.

– Она умна, но это не главное из ее достоинств.

Альтрес вскинул брови. Какие еще достоинства могут быть у женщины? Брат признавал только одно, но вряд ли графиня позволила пациенту, хоть и коронованному, нечто большее? Или он ошибается?

Гардвейг, словно угадав, о чем думает брат, покачал головой. Медленно, раздельно.

– Она ведет себя так… это сразу не объяснишь. Наш мир принадлежит мужчинам, и мы это знаем.

– А она? – уловил намек Альтрес.

– Лилиан Иртон ведет себя так, словно этот мир принадлежит ей.

Ативерна, Лавери.

– С-семейная жизнь, – ворчал граф Иртон, вылезая из-под одеяла. Акробатические упражнения с утра – одеяло было прижато на совесть и со всех сторон. И ведь не выдернешь!

Лилиан открыла глаза – и улыбнулась мужу.

– Бывает?

– Гррррр, – вежливо ответил высокородный граф, да так выразительно, что Нанук поднял ухо и прислушался.

Конкурент?

Откуда?

Ага, семейная жизнь во всей ее красе.

Супружеская постель – это да, это священное место. Только никто не объяснял это собакам, хорькам и детям. И те являются к вам, когда сами того пожелают.

Ладно еще Миранда – та хоть с утра приходит, вытаскивает любимую маму из-под теплого одеяла, и тащит на тренировки. Это как-то можно пережить, тем более, что и сам Джерисон предпочитал начинать день пораньше, и воинскими упражнениями не пренебрегал.

А ночью?

Вы только-только выплатили супружеский долг очаровательной жене (да, и проценты тоже не забудьте, сколько их за это время набежало!), укладываетесь спать, обнимаете супругу… и вас злобно кусают за палец.

Здравствуй, хорек.

Спихиваешь захватчика, встаешь промыть ранку на пальце, возвращаешься, а твое место уже занято.

Здравствуй, собака.

Жена-то спит, ее этот зоопарк по умолчанию не трогает, соображают, гады! А вот графу Иртон приходится спихивать пса, выкидывать за шкирятник хорька, и устраиваться на подушке. И если повезет – заснуть в первые двадцать минут. Потом все возвращается на круги своя.