Жмуркин рассмеялся своей шутке.

– А зачем тебе портфолио? – спросил Витька. – Ты его для чего собираешь, для института или…

– Что делать думаете? – перебил Жмуркин.

Не дослушав ответ, Жмуркин нагло прошёл в Витькину комнату.

– Ничего, – ответил Витька. – Лето скоро, чего делать? Как-то так…

– Печально, – Жмуркин бухнулся в кресло. – Печально и скорбно.

– Что тебе печально? – поинтересовался Витька.

– Печально, что у меня тоже нет никаких мыслей. То, что их не возникает у вас, я уже привык, но я…

Жмуркин пощупал за лоб уже себя.

– У меня нет тоже никаких оригинальных идей, вот что меня беспокоит, – сказал Жмуркин и протёр ладонь о штаны. – Впрочем, ничего удивительного – в любых замкнутых системах уровень всегда выравнивается по минимуму.

– Что это значит?

– Это значит, что, общаясь с вами, я оту-пел, – объявил Жмуркин. – Деградировал. Даже нет, не отупел, я стал таким же унылым, как вы. А это ещё хуже.

Жмуркин вытянул ноги.

– А между тем жизнь проходит. – Жмуркин вздохнул. – В моём возрасте надо уже определиться, а я…

Жмуркин посмотрел с отвращением на своё отражение в экране телевизора.

– А я трачу его на вас с Генкой. Очередную чудесную весну своей жизни…

– Не трать, – посоветовал Витька.

Жмуркин вздохнул.

– Рад бы, – сказал он. – Только все остальные ещё хуже вас. Вот и приходится… Из двух зол не пошить камзол…

– Бедняга, – посочувствовал Витька. – Как страдаешь.

– И не говори. Лучшие годы… У тебя ничего пожевать нет?

Жмуркин с отвращением оглядел комнату Витьки.

– Пельмени, – ответил Витька. – В морозилке.

– Пойдёт.

Жмуркин поднялся из кресла, удалился на кухню, вернулся с пачкой. Вытряхнул на ладонь пельмень, закинул в рот.

– Ты что, их прямо так ешь? – лениво спросил Витька. – Мёрзлыми?

– Ага, если маленькие. Большие, конечно, приходится жарить. А маленькие и так ничего…

Жмуркин стал жевать пельмень.

– Мне мать еды оставила, конечно, – объяснил Жмуркин. – Но я что-то вчера… Много думал, короче. Вот и съел всё.

– Ты съел запасов на три дня? – спросил Витька.

– Взгрустнулось, – пояснил Жмуркин. – Потом, знаешь, если нечем заняться, всегда есть хочется.

Жмуркин закинул в рот ещё пельмень.

Витька молчал. Жмуркин тоже молчал. Они молчали несколько минут. Витька думал, когда Жмуркин начнёт. Уговаривать. Убеждать. Говорить, что надо срочно подняться и бежать…

Куда-нибудь.

Но Жмуркин молчал. Ел пельмени. Сначала немного размораживал пельмень во рту, потом хрустел, потом жевал. Задумчиво, сосредоточенно.

Витька не выдержал и сам вытряхнул из пачки мороженый пельмень. Закинул в рот. Пельмень тут же прилип к языку.

– Надо нам, наверное, к Геннадосу пойти, – сказал Жмуркин. – Может, у него идеи какие?

– Может.

Витька пельмень всё-таки разжевал. Пельмень, как и ожидал Витька, оказался невкусным и с сильным лучным привкусом, так что Витька потихоньку выплюнул его в цветочный горшок.

– Пойдём к Генке? – Витька кивнул в сторону прихожей.

– Погоди, сейчас доем.

И Жмуркин сжевал ещё полпачки. Витька позавидовал и неприхотливому аппетиту Жмуркина, и его дурацкому здоровью. Вот если бы он, Витька, умял пусть хоть полпачки, то у него непременно заболело бы горло. А Жмуркину хоть бы что, организм у него крепкий.

– Чаю, может? – Витька потёр горло.

– У Генки попьём, – сказал Жмуркин. – У него чай всегда хороший, а матушка печенье печёт ореховое – во!

Витька не стал сильно спорить, печенье мама Генки действительно пекла хорошее, и на майские дни она его наверняка наделала с запасом. Витька накинул куртку, и они со Жмуркиным отправились в гости.

К Генке.

– Конечно, наш Крокодайл личность дремучая, – рассуждал по пути Жмуркин. – Вряд ли у него сейчас бурлит мысль, скажу больше, никакой мысли у него вообще нет. Могу поспорить: лежит себе на диване и думает – поменять ему масло в мотоцикле сейчас или уже потом, в июле.

– Да он уже поменял…

– Значит, и о масле не думает. Лежит, мух считает.

Витька не спорил, потому что подозревал, что, скорее всего, так всё оно и обстояло.

– Да нет, – сказал Витька. – У Генки на даче скважину бурят, так он хочет на неё двигатель Стирлинга поставить, чтобы можно было воду дровами качать.

Жмуркин остановился возле ларька, купил жвачку.

– Вечный двигатель? – уточнил Жмуркин. – Воду дровами?

– Двигатель Стирлинга. Он почти вечный, может работать на чём угодно…

– Чрезвычайно интересно, – сказал Жмуркин. – Просто спать теперь не смогу. Чувствуется рука мастера, узнаю-узнаю. Генке вручат Нобелевку. Две!

Жмуркин выдул пузырь.

Витька плюнул, до дома Генки не разговаривали. Жмуркин чавкал жвачкой, а Витька мечтал, чтобы Жмуркин челюсть вывихнул. Но челюсть Жмуркина была крепка.

На площадке Генкиной квартиры Жмуркин выплюнул жвачку и приклеил её к подоконнику.

Витька нажал на кнопку звонка, дверь сразу открылась.

Витька и Жмуркин заглянули в пустой коридор Генкиной квартиры.

– Никого… – произнёс Жмуркин с изум-лением. – Дома никого, а дверь открыта.

– Генка на площадку видеоглазок вывел, – объяснил Витька. – А к замку дистанционный закрыватель. Очень удобно.

– Не доведёт это его до добра, – покачал головой Жмуркин. – Найдётся другой такой Стирлинг, дистанционный открыватель придумает. А сам Илон Маск[1] где?

– На диване, – предположил Витька.

– Во-во, – кивнул Жмуркин. – Пока их гении в космос летают, наши на печи сидят. Нет, в нашей стране надо что-то менять…

Витька поглядел на Жмуркина с испугом.

– В каком смысле?

Жмуркин не ответил, поспешил в комнату Генки.

Генка действительно лежал, но не на диване, а в раскладушке, в мрачном настроении.