Эштон-Мэнор Лето 1825 года

Лорд Чудовище.

Виконт Рейвенсвуд.

Очень опасный человек.

Каланта с опаской, сама не понимая, чего ждет, наблюдала, как огромный мужчина через небольшой бальный зал направляется к ней. Черно-белый вечерний костюм плотно облегал его крупное мускулистое тело, а двигался он с грациозной легкостью, невероятной для такого роста. Наблюдение за ним полностью поглотило Каланту. Игра мышц под плотно облегающими брюками завораживала. То, как окружающие торопливо шарахались от него в сторону, тоже.

Собственная непостижимая реакция на этого мужчину так напугала Каланту на первом балу в доме леди Эштон, что она под предлогом головной боли сбежала сразу же, как только дамы после обеда оставили джентльменов наедине с портвейном. И не выезжала до сегодняшнего вечера.

Она пообещала леди Эштон, что посетит этот бал, а Каланта всегда выполняла свои обещания. Кроме того, ей нравилась дружелюбная леди Эштон, поэтому она и пришла. А теперь наблюдала за мужчиной, которого в обществе называли лордом Чудовище, с той же сосредоточенностью, которую приберегала для своих исследований, рисования и сада.

Однако ничто из перечисленного не заставляло Каланту трепетать от подобного пронизанного страхом наслаждения. И пульс ее от этих занятий не учащался.

По правде говоря, ничто не могло заставить ее пульс биться быстрее. Потому что подобная реакция слишком эмоциональна, а Каланта давно поняла, что гораздо безопаснее жить без эмоциональной невоздержанности и суеты. Ее сердце превратилось в ледышку, душа продувалась холодными ветрами… если у нее вообще была душа.

– О нет! Он идет сюда. Он не забыл про танец. Что мне делать? – Юная дебютантка стояла прямо перед Калантой.

А, так он идет, чтобы танцевать с дебютанткой! Каланту охватило смешанное чувство облегчения и разочарования. Разумеется, он не может стремиться к знакомству с ней. Она красива, но скучна. Каланта слышала, как о ней отзываются, и думала, что так оно и есть. Женщина, глубоко спрятавшая свое истинное «я», не может быть интересной, зато может чувствовать себя в безопасности.

Всем известно, что лорд Чудовище разговаривает только с теми людьми, которые ему интересны. Ходили слухи, что он порвал отношения со своим отцом, графом Лэнгли. А теперь собирается танцевать с этой жеманной девчонкой, что стоит перед Калантой.

Ей-то не придется с ним разговаривать. Ей не придется отказывать ему в танце или – того хуже – принимать его приглашение, как она опасалась.

– Успокойся, Беатрис. Это всего лишь танец. Лорд Чудовище не собирается сожрать тебя прямо в бальном зале, – ответила вторая юная леди безо всякого сочувствия к затруднительному положению своей подруги.

– Тебе легко говорить. Тебе-то с ним не нужно танцевать. А я просто в ужасе при мысли о том, что он ко мне прикоснется, – жаловалась глупышка Беатрис. – Я имею в виду тот кошмарный шрам. И потом, он такой громадный!

Каланта понимала свой собственный страх перед Рейвенсвудом, но почему его так боится дебютантка?

Разве она не видит, что за громадным ростом и свирепой, наружностью скрывается человек, знающий, что такое доброта? Каланта уже давно научилась внимательно присматриваться к окружающим и разбираться в их истинных характерах – после того, как совершила колоссальную ошибку, выйдя замуж за герцога, которого стоило бы назвать дьяволом.

Это было несложно. Она вела себя спокойно, оставаясь на заднем плане, – защитное поведение, которому Каланта научилась за годы своего брака. И с этой выигрышной позиции она собирала и анализировала информацию об окружавших ее людях.

В тот первый вечер, когда Каланта увидела Рейвенсвуда, она не смогла сосредоточиться ни на ком другом, и такое пристальное изучение принесло весьма неожиданные плоды.

Он очень трепетно относился к своим сестрам и уважал мужчин, за которых те вышли замуж. По-своему он был очень даже терпеливым. Это не сразу бросалось в глаза, но Рейвенсвуд обладал невероятной способностью не обращать внимания на грубость тех, кто видел его шрамы, а не личность и не его положение в обществе.

Говорили, что Рейвенсвуд, будучи совсем молодым юношей, сражался с волком, чтобы спасти жизнь своей сестры, – так он и заработал эти шрамы. Неужели дурочка Беатрис и остальные члены общества не видят красоты в отваге и самоотверженности подобного поступка?

Даже слуги, и те нервничали, находясь рядом с ним. Во время обеда служанка подошла к нему слишком близко и брызнула на него супом, и он не только не устроил ей разноса и не потребовал наказания, как поступили бы многие из общества, а напротив – выручил ее, причем так деликатно, что сумел не расстроить еще сильнее.

И все же его терпение имело предел. Каланта видела, как он одним взглядом обратил лакея в бегство, и слышала, как он повысил голос в споре с местным сквайром, которого Каланта считала особенно закостеневшим в своих отсталых взглядах на жизнь.

Помимо всего прочего, она заметила, что это человек сильный… Возможно, в нем достаточно силы, чтобы растопить лед, сковавший сердце Каланты. При мысли об этом по ее спине пробежал озноб. Если подобное когда-нибудь произойдет, снова будет боль, и волна боли утопит ее под собой раз и навсегда.

Может быть, дебютантка боится Рейвенсвуда, потому что тоже ощущает его силу, хотя Каланте трудно было представить такую прозорливость в этой девчонке. В конце концов, ее жалобы относились исключительно к его внешнему облику. Как и многие другие, она беспокоилась из-за шрама. Глупое дитя!

Каланта могла бы ей рассказать, что истинное зло прячется внутри и не имеет ничего общего с физическим несовершенством. Зло, которое способно уничтожить человека. Покойный супруг преподал Каланте отличный урок.

Рейвенсвуд остановился перед Беатрис и протянул ей руку:

– Идемте.

Спутница Беатрис услышала этот категоричный приказ, и глаза ее расширились. Джентльмены из общества не приказывают своим партнершам идти танцевать. Они высказывают вежливую просьбу, на которую леди может с легкостью ответить отказом.

Беатрис ахнула. Каланта с интересом наблюдала, как побледнела девушка.

– Я не могу, милорд. Я… я… я уже обещала этот танец. Мой партнер вон там. – Она махнула веером, показывая в другую сторону зала. – Он ждет меня.

Неужели Каланта заметила боль, мелькнувшую в его сузившихся глазах? Неужели это наспех состряпанное извинение задело его гордость или уязвило самолюбие? По неясной дли нее самой причине она не могла этого вынести.

Каланта старалась не обращать внимания на растущее в ней сочувствие – сочувствие к мужчине, которого по всем законам логики не может задеть глупость неразумной девчонки.

Каланта научилась подавлять в себе подобную реакцию в самом начале своего брака, когда поняла, что ее любовь к окружающим ставит их под угрозу. Это давало супругу возможность наказывать ее за несовершенство, причиняя боль тем, кого она любит. Каланта безуспешно попыталась подавить воспоминание о своей единственной близкой подруге, Мэри.