муж купит, осталось только обмолвиться об том, что Зосим теперь её мужем будет, а не Назар.

Касьян не был самодуром да и детей своих любил, только жизнь прожить — не поле перейти. Бывали у него дела с Зосимом, а теперь, когда урожай не удался и до нови (9) пришлось бы зерно покупать, задумался крепко, где деньги брать. А тут Зосим. Так и так, я твою семью хлебом до нови обеспечу, а ты мне за это Ульянку в жёны.

И дело не только в зерне. Подумал Касьян, что дочка нуждаться ни в чем не будет. Богат Зосим, хорошо дела идут. Хлеб продаёт, соплеменникам взаймы даёт. Добрая изба и хозяйство, а детей и семьи нет. Померла первая жена при родах, оставила Зосима в одиночестве. Только и ему ласки хочется, а потому решил сызнова жениться.

А как увидал Ульку, сон потерял. Слыхал, что Назару обещана, потому не ведал, как подступиться. А как прознал, что Протасовым хлеб нужен, решил обмен предложить хороший. Задумался Касьян, да по рукам и ударили. Быть теперь Ульяне невестой щербатому.

— А когда же свадьба наша с Назаром? — будто забывает Ульяна важный день.

— Свадьба, — жуёт губы Касьян, смотря сверху вниз на сидящую на полу дочку. — Через две недели свадьба.

И в груди Ульяны трепещут испуганные птицы. Не всё батюшка сказал, приберёг напоследок ужасное.

— Только не с Назаром…

— А Лушка всё послушала и Ульке донесла, — раздалось с печи.

Сдвинул брови Касьян, зыркнул на жену.

— Где Лушка? — зарычал.

— Дитё она ещё, не серчай, — махнула рукой Фёкла.

— Не пойду я за Зосима, — вскричала Ульяна, вскакивая я места.

— Вот Лушка, — сдавал сестру Ванька. — В куте прячется.

Взвизгнула девка, бежать бросилась, хоть и нельзя отцу в кут соваться, а всё ж страшное вдруг обычай нарушит. Выскочила да мимо отца ровнёхонько. Схватил он вожжи, что под коником лежали, успел дочку по спине достать, как вылетела та на крыльцо, сверкая пятками.

— Утоплюсь, — рыдала Ульяна, — а Зосимовой женой не стану!

— Уууу, — замахнулся на неё Касьян да так и бросил вожди себе под ноги. — Как сказал, так и будет! А ты, — глянул на жену сердито, — смотри, чтоб из дома девку не выпускала до свадьбы! Поняла⁈

И Фёкла горько кивнула.

Примечания:

1. Горница — чистая праздничная комнату с большим окнами и обилием солнечного света, где принимались дорогие гости.

2. Передний угол направо от входа — «бабий кут» или «стряпной», он часто отделяется от остальной избы дощатой перегородкой.

3. Рубаха — косоворотка. Ее отличительной особенностью было то, что разрез у нее был сбоку, а не посередине, как у обычных рубашек.

4. Порты — это грубо сшитые неширокие крестьянские штаны из домотканой ткани

5. Гашники — веревочки или шнурки, которые вставлялись в верхнюю часть штанов.

6. Коник — угол налево от входа и прилавок от двери, тут место для спанья хозяина, а под лавкой кладутся упряжь и разные пожитки.

7. Полати — настил, поднятый на уровень печи, где размещались старики и дети.

8. Онучи — прямоугольные полосы ткани, которыми обматывали ноги. Аналог портянок.

9. Новь — новый урожай пшеницы.

Глава 2

— Ну, будет-будет, — гладила Фёкла дочку по голове, когда Касьян ушёл, — стерпится-слюбится. Вон я тоже супротив воли пошла, — призналась, и Ульяна подняла на мать заплаканные глаза. — Отец решил — ослушаться не посмела, а там оказалось, что Касьян человек неплохой. Вишь, какая семья добрая вышла?

— Не люблю его, не люблю, — зареванная Ульяна смотрела снизу вверх с мольбой в глазах, будто могла ей чем-то помочь Фёкла.

— Дак чего я могу? — сокрушалась та. — Слова поперёк сказать не смею, а тут и подавно.

Заголосила Ульяна, уронила лицо в материнский подол, и сердце у Фёклы защемило, что не описать. Себя так жалко не было, как дочку.

— Неужто така любовь? — задалась вопросом и почувствовала, как кивает девчонка быстро — быстро. — Ох-ох-ох, — вздыхает женщина и на иконы смотрит. — Смилуйся, Господи, над рабой твоей. Только зря слёзы льёшь, может, твой Назар ближний жребий (1) вытащит!

— Верное средство знаю! Натереть иконку полотенцем, а потом парня обтереть, — затараторила Ульяна. — Господь защитит. А ещё упросить батюшку нашего, чтоб за него помолился. Или мылом покойника помыться, он от Назара жребий и отведёт.

— Молодая ты, глупая, Улька. Коли судьба твоему Назару ляжет, никакая икона не поможет, а уж мыло тем более.

Каждый год в ноябре месяце все мужчины, которым в январе исполнялось 20 годов, должны были явиться на жеребьёвку в назначенное место. Государство само определяло, сколько душ мужского пола потребуется в этом году на воинскую службу, а потому осень для парней была волнительна, забирали не всех. Каждому хотелось вытянуть число поближе к концу, чтоб в рекруты не попасть.

Никто не хотел покидать дом на 6 лет, а то и на 7, ежели во флот призовут. Ни одна девка столько ждать не станет, родители не позволят, да и коли война начнётся, в любой момент призвать могут даже после службы, пока не выйдет девятилетний срок. Потому никто из крестьян не желал такой участи ни себе, ни соседу. Только всё ж кому-то жребий выпасть должон. Потому лучше соседу, чем себе.

А решал всё обычный случай. На бумажках писались цифры, и каждый парень подходил и тянул из колеса жребий, на котором и был написан номер. А после комиссия решала, годен молодец для службы или нет.

Иногда бывало и несколько дней приходилось ждать, пока набор не закончат. Волнительно было иметь номер недалеко от того, на котором всё кончится должно. И вот пришел черед Назара в этом году судьбу испытывать. Коли упасет Господь, значит свадьбу сыграют. Только не ведал он, что Касьян уже с Зосимом по рукам ударили.

Плачет Ульяна, а Назар и не знает, что его суженая слезы проливает по их призрачному счастью.

Открылись двери, вошёл Петька, и мать поправила занавески. В избе нигде не спрятаться, одна на всех. Только бабий кут может укрыть от чужих глаз. Самое грязное место в доме, где утварь хранится да обеды готовятся, а только тут можно бабе поплакать и укрыться. Мужчинам сюда ход заказан, не говоря уж о чужих. И дети на свет тоже тут появляются, ежели баба дома рожать начнёт.

— Мать, — зовёт Петька. На отца похож сильно, только бороды такой нет, и чует Фёкла — хороший из него хозяин выйдет.

— Сиди, сейчас я, — шепчет Фёкла дочке. С места поднимается, а Ульяна влагу солёную по лицу растирает. Не