Она бережно расправила цветы, и в глазах ее блеснули слезы.

Шпион сунул нож в карман и, не сказав ни слова, пошел дальше.

На заставе Маруся говорила:

— Я встретила красноармейца. Я сказала, как меня зовут, и странно, что он смеялся и пел песни.

Тогда командир нахмурился, крикнул дежурного и приказал отрядить за этим “веселым” человеком погоню.

Всадники умчались, а Маруся вышла на крутой берег и положила свой букет на свежую могилу отца, только вчера убитого в пограничной перестрелке».

Вообще, тут в 143 словах Гайдар умудряется создать образ идеального врага, идеального ребёнка, и механизма функционирования границы — у Долматовского всё кончается бескровно.

У Гайдара, по сути, это тоже стихотворение — стихотворение в прозе.

Вообще, парадокс советской литературы (помимо прочих её парадоксов, конечно) в том, что детские вещи её угрюмо серьёзны, а взрослые, посвящённые той же теме — опереточно-веселы. Но и в фильмах, впрочем, тоже — картонная война в фильме «Если завтра война…», и страшноватые детские фильмы. Романы о шпионах «для взрослых» и тогда воспринимались как развлечение, а вот детские вещи — страшны и сейчас, как те самые горячие угли под слоем пепла, об которые можно обжечься, если неосторожно ворошить костёр в поисках запеченной картошки.

Кстати, «Судьба барабанщика», настоящий советский роман в стиле нуар, как раз о том, что добро невозможно отличить от зла, но об этом потом.

Герой, конечно, никакой не барабанщик. Да и в пионерскую форму его наряжают враги. Его пионерских галстук — так же фальшив, как орден и мопровские значки его фальшивых друзей и родственников. Всё подмена, всё зыбко — куда страшнее, чем в незатейливой истории человека, попавшего в Матрицу. И ты всё время промахиваешься — в выборе друзей и в боязни врагов, ты мечешься по дому, по городу, несёт тебя по стране.

Зло заводится в тебе как бы само по себе, шпион появляется в квартире так — от сырости. Будто следуя старинному рецепту, разбросать деньги и открыть дверь. И на третий, третий обязательно день — вот он, шпион, готов. Тут как тут.

Потом мальчик спрашивает человека в военной форме, откуда взялся его загадочный фальшивый дядя — «Человек усмехнулся. Он не ответил ничего, затянулся дымом из своей кривой трубки, сплюнул на траву и неторопливо показал рукой в ту сторону, куда плавно опускалось сейчас багровое вечернее солнце». Шпионы всегда приходят со стороны заката, оттуда, из Царства Мёртвых.

Но прежде, разрывая круг отчаяния, мальчик берётся за оружие. Он нарушает тишину, и, выстрелив три раза, наконец, попадает. Настоящий гражданин начинается только в тот момент, когда он убьёт врага. А юные граждане у Гайдара часто убивают взрослых.

Сам Гайдар как-то записал в дневнике: «Снились люди, убитые мной в детстве…».

Есть миф о том, что Гайдар в четырнадцать лет командовал полком — эта небылица, повторяющаяся сейчас как стёртая метафора, на самом деле просто часть мифа, доведённая до абсурда. Это неверно. В 14 лет, то есть в декабре 1918-го Аркадий Голиков только пошёл в Красную Армию. В 1919-ом он учился в Москве и Киеве — на 6-ых Киевских командных курсах, в августе-сентябре был командиром 6-й роты 2-го полка отдельной бригады курсантов. В 1920-ом, в марте он командир 4-ой роты 303-го полка 37 Кубанской дивизии. Зимой учится на курсах «Выстрел», а вот после февраля 1921 года становится командиром 23-го запасного полка в Воронеже. Далее он — командир 58-го отдельного полка по подавлению Тамбовского восстания. Так что на самом деле он командовал полком в 17–18 лет.

Кстати, герой «Судьбы барабанщика» — человек без возраста. Он взрослый в детском теле.

К тому же он, как герой античного романа, не меняется, а только искупает ошибки. Как награду за желание умереть, мир возвращает мальчику отца — с увечным пальцем и шрамом на виске, но живым его выплёвывает Беломоро-Балтийский канал. Прямо в тексте об этом не говорится, но адрес села Сороки, что стало в тридцать восьмом городом Беломорск с каким-нибудь другим адресом спутать сложно.

В одной рьяно-глупой биографии Гайдара написано, что «В повести «Судьба барабанщика» (1937) Гайдар выступил в защиту детей, которым грозили лагеря и расстрелы по постановлению от 17.04.1935 “об уголовной ответственности детей с 12-летнего возраста”». При этом в другой биографии говорится, что повесть «Судьба барабанщика» направлена на пропаганду лозунга «Сын за отца не отвечает».

Но мы то с вами, дорогой читатель, собаку съели на родовых проклятиях, да? Мы-то знаем, великий Закон Коготка, потому как всей птичке пропасть, если дал прикурить иностранцу, а коли родственник твой заграницей — и вовсе не успеешь чирикнуть.

С самой «Судьбой барабанщика» связана особая история — она была написана в 1937 году, или, по крайней мере, не позже начала 1938-го. Её печатали в «Пионерской правде», но вдруг публикацию прекратили — и стало понятно, что в ночи подъедет за автором «эмка», и некоторые герои повести сгустятся в парадном. Но несколько разных механизмов работали одновременно, и вместо пули Гайдар получил орден.

Книгу напечатали, и мы узнали её мифологическую суть — такую же, как древние сюжеты. Это легенды не взятых крепостей, это стоны детей, что вплетаются в повествование шелестящий шёпот, шипящий строй согласных. Вот он, в эпиграфе.

Когда говорят об Аркадии Гайдаре, то в разговор, как волосы в суп, лезут его сын и внук, а с ними целый колтун литературных родственных связей — Бажов и Стругацкие. Это всё не нужно, и не имеет отношения к разбитым чашкам довоенной поры.

Другое дело, что жизнь Гайдара стала действительно сюжетом, в котором пресловутое командование полком в семнадцать лет только эпизод. При этом это был действительно тяжёлый и страшный путь, с потерянной армией и вынужденной литературой.

Он был болен, тяжело болен психически. За самочинные расстрелы его выгнали из партии, а потом и комиссовали по болезни. И это была не уловка, желание спрятаться за белый билет взамен партийного — а реальная болезнь, травматический невроз, как писали в его документах.

Его много, долго и не очень успешно лечили. Горячечный бред дневников потом долго и усердно цитировали, когда пришло время зачистки пьедесталов. Никому из тех, кто резво мешал в статьях слова «благодаря» и «вопреки», не приходило в голову, как сочетаются голубые чашки и порубанные хакасы, жизнь совсем хорошая, и клаксонный крик чёрных воронов. И что они вообще как-то сочетаются.

А суть всех жизней писателя — от первой до пятой, как раз в том, что