Грязные заскорузлые руки тянутся, чтобы пощупать юную грудь или шлепнуть по упругим ягодицам, скрытым под коричневым балахоном. И только гневный окрик хозяина трактира спасает девушку от сомнительного внимания.

Облегченно выдохнув, Лирин бросает на нхира Марха благодарный взгляд и идет на кухню, умело лавируя между залитых элем столов. Для нее это обычный будний день, других она и не знает. И вряд ли в ее жизни будет что-то еще.

Ридрих Марх купил ее у отца, беспробудного пьяницы, несколько лет назад. В его трактире Лирин работала все это время. И если раньше хозяин обращался с девушкой грубо, но беспристрастно, то теперь стал постоянно задевать ее. Отправлял на самую грязную работу, доставал придирками и прятал от посетителей.

Лирин догадывалась, что происходит. Она не была столь уж наивна, чтобы не понимать очевидного. Девушка то и дело чувствовала на себе его раздевающий взгляд, его руки, пытающиеся украдкой пощупать ее. Слышала его прерывистое дыхание, ощущала тепло его тела, когда он, словно невзначай, прижимался к ней сзади. И странную твердую выпуклость между ног, которой он постоянно терся об ее ягодицы.

А сегодня он с самого утра накричал на нее, ударил, когда она протирала пожелтевшие от времени стаканы и случайно разбила один из них. Потом зажал в углу, задрал ей юбку выше колен и приказал расставить ноги. Одна его горячая потная ладонь пробралась под одежду, до самой развилки, где нежную плоть прикрывали светлые завитки. Вторая сжала грудь так, что девушка застонала от боли.

– Вот так, сучка, – услышала Лирин его хриплый шепот, и несвежее дыхание нхира опалило шею девушки. – Стони. Сегодня ты будешь стонать подо мной. Пора уже использовать тебя по назначению. Я и так долго ждал!

Сердце Лирин замерло, пропуская один удар, и по телу пополз холодок. Вот оно. Время пришло. Больше хозяин не станет ее щадить. Он возьмет ее, как любую свою рабыню, а потом будет сдавать каждому, кто в состоянии оплатить услуги трактирной шлюхи.

По щекам девушки потекли молчаливые слезы.

Но разве она смела надеяться на что-то другое? В Ангрейде у женщин нет собственной воли, все они, по сути, рабыни своих мужчин. И все они бессильны вырваться из этого рабства.

Но даже если бы ей повезло, даже если бы она получила свободу… Куда бы она пошла? Что стала бы делать? Здесь у женщин только одна судьба – быть чьей-то вещью. И единственное, о чем стоит молить богов, это чтобы хозяин оказался не слишком жесток.

– Сегодня ночью, когда все уснут, придешь ко мне в кабинет, – выдохнул нхир, прижимаясь к девушке возбужденной плотью. Маленькая дрянь уже не первый год сводила его с ума своим невинным личиком и наивными голубыми глазами. Почему он раньше ее не взял? Ридрих не смог бы внятно ответить на этот вопрос. Скорее всего, потому что она была пуглива, как мышь, а вокруг всегда хватало доступных женщин, знающих, что нужно мужчине. – Все поняла? И не забудь помыться, я не люблю мясо с душком.

Девушка вынуждена была кивнуть. Последние слова неприятно задели, Лирин знала, что дурно пахнет, знала, что вымазанное сажей лицо не придает привлекательности. Запах немытого тела и грязь были ее единственной защитой от мужского внимания. До этой минуты.

Но больше всего пугала мысль о том, что будет, если она не придет. Нхир Марх может запороть ее на смерть за ослушание, и никто не посмеет вмешаться. Она же его собственность, его вещь. Он может делать с ней все, что захочет.

Вечером, когда последние постояльцы расползлись по своим комнатам, а на кухне и в главном зале воцарилась относительная тишина, Лирин нагрела воды в огромном чане и притащила из кладовки деревянное корыто.

Она развела в корыте воду до нужной температуры, примостила на лавку большую кружку, мочалку из сушеных водорослей и маленький кусок щелочного мыла, от которого щипало глаза и шелушилась кожа, а волосы становились жесткими и сухими, как солома. Рядом с мылом она поставила кувшин с разведенным яблочным уксусом – это была очень дорогая вещь для юной рабыни, но хозяин позволил сегодня сполоснуть им волосы. Девушка стянула грязное платье и, оставшись в одной рубашке, развязала крученые шнурки под горлом. Рубашка тут же сползла до пояса, обнажив молодое белокожее тело. Грудь у Лирин была полной, идеальной формы; от прохладного воздуха розовые соски сжались и заострились, а когда она провела по ним мыльной мочалкой, грудь заныла в непонятной истоме.

Стиснув зубы, девушка начала энергично тереть мочалкой плечи, руки, живот… Нхир Марх приказал прийти ей в кабинет, где каждый вечер он берет трактирных рабынь, перегнув их через колченогую лавку. Сегодня он возьмет и ее. И она не сможет избежать этой участи, даже если наберется храбрости и посмеет сказать ему «нет». У нее нет выбора. Она его собственность, его рабыня, он возьмет ее силой, а потом за непослушание еще и накажет. Так что лучше смириться и все стерпеть. Если он прикажет стонать – она будет стонать. Если прикажет молчать – будет молча ему подчиняться. Это ее судьба.

Дешевое мыло хорошо пенилось, хоть и неприятно пованивало прогорклым жиром. Лирин взяла с лавки большую деревянную кружку и начала смывать пену чистой водой, одновременно проводя по вымытому телу пальцами другой руки.

– Ого, какая цыпочка в этом курятнике! – раздался позади нее незнакомый мужской голос.

Девушка резко обернулась, машинально прикрывая грудь руками. В дверях кухни стоял высокий незнакомец в припорошенной дорожной пылью одежде. Его плащ из грубой шерсти был заляпан грязью, лицо осунулось и потемнело от постоянного пребывания на ветру, а из-под полы виднелся короткий меч в ножнах из серебристого металла.

– Где твой хозяин? – спросил мужчина, наблюдая за испуганной девушкой.

– О-он ушел домой, благородный лэр, – чуть заикаясь от страха, ответила Лирин.

Мужчина приподнял одну бровь, окидывая дрожащую девушку оценивающим взглядом. Его глаза задержались на кожаном ошейнике, подчеркивавшем статус рабыни.

– Мои люди устали с дороги. Нам нужна комната, еда и женщины для досуга. Ты тоже приходи. Я возьму тебя сам.

– Простите, благородный лэр, – девушка потупила очи, – но я не могу…

– По какой причине? – он снова вздернул бровь. – Я тебе неприятен? Не бойся, я щедро заплачу.

– Нет, лэр, вы мне очень приятны, – растерявшись, забормотала рабыня. Еще не хватало вызвать гнев этого мужчины, тогда хозяин точно не пожалеет и выдаст плетей. – Просто я еще никогда… никогда не была…

Она совсем смутилась, не зная, куда деть покрасневшее лицо. Тонкие губы мужчины раздвинула понимающая ухмылка.

– Так ты девственница? – сказал он, больше утверждая, чем спрашивая. – Что ж, так даже лучше. Люблю, знаешь ли, быть первопроходцем. Да не трясись так, – скривился он, увидев, что ее начала бить дрожь, – еще ни одна женщина не уходила от меня неудовлетворенной. Считай, тебе крупно повезло.

Он еще раз осмотрел ее напряженное тело и сухо бросил:

– Домывайся и позови своего хозяина. Пусть пришлет других рабынь прислуживать. А ты бери ключ и жди меня в комнате. Когда я приду, там должна быть горячая ванна и ты, голая и в постели. Не будет – запорю насмерть. Все поняла?