никогда особо это и не скрывал. Было б чем заниматься! Вон она, культура, прямо из окон выливается!

Хуже, что церковники мной недовольны. У них организация серьёзная, не чета нашей. Заведут дело — неприятностей потом не оберёшься. Об этом в конце письма сообщалось открытым текстом: "Если завтра вас не увидят в храме, я буду вынужден доложить в Префектуру".

Не то, чтобы я сильно испугался, но всё-таки. Хорошо, хоть посторонних в конторе не было. А то поползли бы по городу грязные слухи. Ну да ладно, сегодня как-нибудь отмучаюсь, а дальше видно будет.

Всё, хорош мимо храма круги нарезать — перед смертью не надышишься. Тем более, что все уловки оказались напрасны. Судя по толпе у входа, служба, в лучшем случае, только началась, и посетителей в храм ещё пускают. Если, конечно, сумеешь туда пробраться. Я понимаю, что традиция такая, но уж больно двери в храме узкие. Всё равно как… ну да, собственно, так оно и задумывалось.

Но и дожидаться, пока все втиснутся внутрь, я тоже не собирался. Правое плечо вперёд, морду кирпичом и крикнуть как можно внушительнее:

— Дорогу опоясанному ноблю!

Хрен с ним, что эта формулировка уже лет триста, как вышла из употребления. Так даже лучше, эффект неожиданности сработал. Спины собравшихся дружно вздрогнули, а галдёж и давка на миг прекратились. Нужно пользоваться моментом.

Первые два плебея отлетели в сторону безропотно, но третий, с виду мелкий и слабосильный, вырвал руку и резко повернулся ко мне.

— Я щас кому-то за что-то…

Я так и не узнал, что конкретно он хотел мне предложить. Злобно прищуренные глаза простолюдина вдруг удивлённо раскрылись, а рот растянулся в неприятной и хищной, но всё-таки улыбке, с тёмным провалом на месте переднего зуба.

— О, какая встреча! Так ты, ваша избранность, тоже в храм собирался? А я думал, вам это дело без надобности!

Я посчитал ниже своего достоинства отвечать этому подонку. В другой раз, в другом месте. Но ему мой ответ и не требовался.

— Братцы, а ну расступись! — крикнул беззубый обернувшимся в ожидании бесплатного развлечения голодранцам. — Дайте господину перепоясанному в храм пройти. Видите, душа его молитвой переполнена. Чего доброго, не донесёт, расплескает по дороге.

Толпа дружно заржала, но послушно раздвинулась. Кто его знает, вроде бы ничего обидного мне и не сказали, но осадочек остался.

А в храм этот, думаю, больше не приду, раз уж тут за мной следить начали. Найду другого настоятеля, менее озабоченного статистикой посещений.

И я, с гордо поднятой головой, проскочил в не успевший ещё сомкнуться проход.

Народу в притворе было как бобов в банке, но пастор Ривс встретил меня прямо за дверью, как будто специально поджидал. Расплылся в улыбке, взял под локоть и потащил в часовню для особых посетителей.

— Я так рад, сир ди Кантаре, что вы нашли время для посещения храма! — ворковал он, посохом прокладывая путь сквозь толпу ожидающих молитвы. — Это очень важно, чтобы нобли — хранители нашей славной культуры — сами не нарушали древних традиций.

Вот ведь лицемерная скотина! Знает же, что я всего лишь подчинился его угрозам.

— Да уж, — в тон пастору сфальшивил я, — пришлось отложить важную встречу…

— Ради благого дела, сир ди Кантаре, — продолжал кривляться настоятель. — Ради благого дела. Ничего, что я сразу повёл вас в келью? — вдруг спохватился он. — Или вы желаете послушать проповедь и помолиться в общем зале?

Я только теперь различил среди общего шума, что помощник пастора уже начал праздничную службу. Впрочем, чего я там не слышал? Обычная чушь о благословении господнем, что даровано лишь любимейшим творениям его, и о том, что наш долг пролить это благословение на обделённых божественным даром.

Нет уж, только не в общем зале! Какая может быть молитва, когда у тебя над ухом сопит какой-нибудь грязный нетерпеливый плебей? Благо, некоторые привилегии у ноблей ещё сохранились. Отдельная келья, например.

— Спасибо, ваша святость, но я бы хотел закончить побыстрее.

— Понимаю, — кивнул настоятель, — дела. И даже каталог смотреть не будете?

Ещё бы ты не понимал!

— Благодарю, как-нибудь в другой раз, — собрав остатки любезности, ответил я. — А сегодня — на ваш выбор.

— Я так и думал… — пробормотал себе под нос пастор.

Затем, испугавшись, что проговорился, опустил голову и смиренно добавил:

— Что ж, не смею вам мешать. Вот ваша келья. Там уже всё приготовлено.

Я не ответил. Надоело ломать комедию. Просто повернулся и отправился в келью.

Да простит меня департамент культуры, дверь я открыл пинком, и она с грохотом ударилась о занимавший две трети помещения алтарь. На возвышении, повернувшись ко входу мясистым задом и уткнувшись мордой в блюдо с овощами, на четвереньках стояла самка. Сбоку от алтаря пристроился храмовый служка — совсем ещё пацан, лет тринадцати — и увлечённо шарил рукой у неё между ляжек. Самка удовлетворённо мычала, но от еды не отрывалась. Они всё время жуют, даже во время молитвы. Нужно ли говорить, что и звук открывающейся двери не отвлёк её от важного занятия.

Зато пацан с явным сожалением одёрнул руку и повернулся ко мне.

— Всё готово! — радостно доложил он и уставился на меня, по-дебильному приоткрыв рот.

— Пшёл вон! — любезно поблагодарил я его.

Хотя, собственно, какая разница? Раз уж я попал под подозрение, без присмотра меня не оставят. Так или иначе, но кто-то будет следить, чтобы не отлынивал от молитвы. Но пусть уж лучше подглядывают из-за двери.

Я шумно захлопнул её прежним способом и начал расстёгивать штаны. Но мысли никак не желали настраиваться на торжественность момента.

И чего настоятель каждый раз пристаёт ко мне со своим каталогом? Не вижу разницы, с какой из самок исполнять обряд. Все они одинаковые — раскормленные, вялые и безмозглые. Хотя эта ещё ничего. Обычно груди у самок болтаются так, что достают сосками до алтаря, а живот свисает на бок. И запах от них обычно резкий, неприятный. Некоторые и вовсе не дают себя помыть перед молитвой. А эта — чистая, ухоженная. Даже волосы аккуратно вычесаны и повязаны яркой зелёной лентой. Всё-таки настоятель — не последняя сволочь, постарался выбрать для меня что-нибудь посвежее. Мелочь, а приятно.

Я прислушался к своим ощущениям. Ну, пожалуй, пора начинать. Лучше всё равно не будет. Давай, Луфф, соберись и во славу божию…

Подойдя к алтарю, нацелился, как любят выражаться проповедники, "благословенным жезлом" в покрасневшую и набухшую вагину. Но самка вдруг обеспокоенно хмыкнула и дёрнула задом. Я не успел ничего понять, как жёлтая вонючая струйка прыснула мне