я их не вижу. Вижу только ее лицо и думаю: «Почему поезд, почему не машина? Ведь машину можно развернуть и догнать поезд, и спросить у нее имя». Я обнимаю себя руками и будто чувствую ее взгляд. Она смотрела на меня, на этот свитер, ее взгляд остался на этом свитере, я сохраню его. Колеса продолжают стучать: «тук-тук, тук-тук, тук-тук», вместе с ними стучат стрелки часов: секунды, минуты, часы.

Тюмень, родня, лес, рыбалка. Все хорошо, только я хочу обратно, чтобы встретить ее на той платформе. Мне надо отсюда туда, чтобы спросить у нее имя. Нет, я не буду ничего говорить, я подойду и подарю цветы. А как я их довезу, они же завянут? А я таежный букет соберу из кедровых веток с шишками. Подойду, подарю, и она все поймет. Я уверен, поймет.

И вот, через две недели я еду туда, а она должна сюда, обратно. Ведь на море больше двух недель не живут, я у местных спрашивал.

Наконец-то наша платформа, но где она, где ее поезд? Я стою на улице с сибирским букетом и высматриваю ее. Вот, мелькнула пляжная разноцветная шляпа, сердце замерло, не она. Вон, вон она, это ее рыжие волосы! Я догоняю девушку:

– Стойте, я искал вас!

Оборачивается, не она. Я отдаю ей букет:

– Возьмите, это для нее, у нее тоже рыжие волосы – берет, смущается. Я бегу в свой вагон и слезы текут по моим щекам. Ее нет…

Москва. Дом. Изрядно поредевший за 30 лет свитер, и ее рыжие волосы на моем плече.

Конец