Мазур выбрался из своего внедорожника, и тотчас же температура за семьдесят по Фаренгейту[2] напомнила ему о том, как далеко он находится от своего дома. Ничего похожего на бодрящий морозец и запах снега. Никакого грохота поездов городской железной дороги и клаксонов машин на забитых улицах Чикаго. Мазур перешел из управления полиции Чикаго в Сан-Антонио всего полгода назад.

Смена обстановки до сих пор чувствовалась остро, и непривычная погода составляла только часть проблемы. То, что в Чикаго было на чистом автоматизме – ориентироваться на улицах, ужинать в любимом ресторане, проводить время с друзьями или, черт возьми, просто знать по именам всех патрульных, – здесь уже не воспринималось как что-то само собой разумеющееся. Чтобы добраться до места преступления, обязательно требовался навигатор. Встреча с полицейским в форме становилась тренировкой памяти на имена. То, что в Чикаго получалось совершенно естественно, здесь требовало времени.

Переехать на юг пришлось после того, как бывшая жена Мазура, Шерри, семь месяцев назад сказала, что вместе с их общей дочерью Алиссой перебирается в Сан-Антонио. Два года назад их единственный сын Калеб умер в младенчестве. Мазуры считали мальчика подарком судьбы, полученным после многих лет бесплодия. Смерть Калеба опустошила обоих и окончательно разбила треснувший брак. После этого Мазур и Шерри, если не были вместе с Алиссой, занимались каждый своим делом. Его произвели в капитаны. Шерри ушла из городской администрации в юридическую фирму, платившую жалованье, измерявшееся шестизначными цифрами, – достаточно, чтобы оплачивать обучение дочери в частной школе, а затем в колледже.

Когда Шерри за несколько дней до подписания окончательного соглашения о разводе объявила о переезде, родственники, друзья и товарищи по работе ожидали, что Мазур останется в Чикаго и будет при первой возможности навещать дочь. Никто не мог представить, что он откажется от работы, от пенсии и от родных. Однако у него остался только один ребенок, и он не мог допустить, чтобы дочь у него отобрали…

Хрустя штиблетами по гравию, Мазур направился к желтой ленте, которой было обозначено место преступления, и дежурившему у нее полицейскому в форме. На противоположной стороне шоссе уже стояли несколько фургонов съемочных групп телевидения, корреспонденты вещали перед камерами в прямом эфире.

Мазур прошел за оцепление, кивнув полицейскому, фамилия которого, судя по нашивке на груди, была Джерико.

– Нет ничего хуже, чем работать в День благодарения, – пробормотал он.

За год каждому полицейскому приходится работать в некоторые праздники, но поскольку Мазур теперь как новенький стоял на самой нижней ступени иерархической лестницы, он вынужден был работать во все. Это означало, что праздник для него сводился лишь к пятиминутной встрече с дочерью по пути к месту очередной поножовщины.

Смерив его взглядом, полицейский пожал плечами, очевидно, не испытывая ни малейшего желания вступать в разговор с чужаком, своим появлением отнявшим место в убойном отделе у кого-то из здешних ребят.

– Что поделаешь…

Мазур сделал то, что получалось у него лучше всего, когда он был в ярости. Он улыбнулся.

– Будем надеяться, на Рождество нам дадут отдохнуть. Лично я хочу на Новый год побыть дома.

– Точно.

Улыбка Мазура исчезла, как только он достал из кармана латексные перчатки и натянул их на руки.

– Кто прибыл на место первым?

– Я. С трех ночи тут. Ответил на звонок мужа жертвы.

– Откуда муж узнал, что искать ее нужно здесь? – спросил Мазур.

– Она ему позвонила. Сказала, что у нее сломалась машина. Успела назвать последний съезд с шоссе, мимо которого проехала, после чего ее телефон отключился. – Полицейский сверился с записной книжкой. – Муж жертвы – Мартин Санчес. Он говорит, что это его жена, Глория Санчес.

– Постойте, эту фамилию я уже слышал…

– У них с мужем четыре автосалона. Она постоянно появляется в рекламе. Именует себя «Королевой автомобилей». Все время придумывает какие-нибудь хлесткие слоганы.

Эти слова вызвали у Мазура в памяти образ жгучей брюнетки в красном блестящем платье со скипетром в руке, фальшиво распевающей о Рождестве в июле.

– Где муж?

– Сидит в патрульной машине.

Оглянувшись на белый с черным «Крайслер», Мазур увидел силуэт сидящего сзади мужчины, уронившего лицо в руки.

– Хорошо. Я сейчас к нему подойду. Были проблемы с тем, чтобы обеспечить неприкосновенность места преступления?

Джерико оглянулся на противоположную сторону шоссе.

– Пара журналистов пытались пролезть под лентой, но мы их шуганули.

I‑35, или просто «автострада» и «трасса» для жителей Техаса, тянется на север и на юг, простираясь на тысячу пятьсот миль от техасского Ларедо до самой Миннесоты. Автострада славится своими высокими скоростями и обилием аварий. За последние пару месяцев Мазур несколько раз выезжал на место гибели на шоссе, но это были несчастные случаи.

– Как она умерла? – спросил детектив.

– Застрелена в упор в грудь.

Мазур окинул взглядом бескрайний горизонт оранжево‑бурой почвы и чахлых деревьев. В нескольких милях дальше по шоссе была заправка с магазином и парой заведений быстрого питания, однако на этом отрезке пути жертва была предоставлена сама себе.

– Наихудшее место для поломки, – пробормотал Мазур, не обращаясь ни к кому конкретно, и повернулся к Джерико. – Кто занимается экспертизой?

– Дженни Калхун. Она здесь уже два часа.

Знакомое имя. Дружелюбная, насколько помнил Мазур. Это хорошо. За сегодняшний день с него уже достаточно агрессивно-пассивного вздора.

– Когда вы сюда приехали, здесь больше никого не было?

– Только машина мужа.

– Глория Санчес ехала вон в том белом седане?

Не та машина, которую можно ожидать от владельца автосалона.

– Да.

– Спасибо, Джерико. И в следующий раз будьте менее словоохотливы.

Пока его длинные ноги пожирали расстояние в двадцать шагов до белого седана и Калхун, Мазур заметил, что правое заднее колесо полностью спущено. Никаких других видимых повреждений машины не было.

Экспертом-криминалистом была высокая стройная женщина со светлыми волосами, заколотыми в высокий пучок. За эти несколько месяцев Мазуру уже пару раз приходилось работать вместе с Калхун, и он пришел к выводу, что она делает свое дело добросовестно.

Не отрываясь от видоискателя фотоаппарата, криминалист сделала несколько снимков. Это дало Мазуру возможность осмотреть то, что осталось от Глории Санчес.

Белая блузка жертвы обильно пропиталась алой кровью. Правая рука, лежащая на левом бедре, окольцована тонкими золотыми браслетами, подмигнувшими Мазуру в лучах утреннего солнца. На безымянном пальце в обручальном кольце сверкает бриллиант в четыре или пять каратов, с тонкой шеи спускается жемчужное ожерелье, а на полу справа валяется раскрытая черная кожаная сумочка из модного салона. Из сумочки вывалились бумажник и чековая книжка. Каким бы ни был мотив убийства, это явно не ограбление.